чтобы приблизить миг лазури голубой?
Глядела мне в глаза и пожимала руки.
Возможно, проявлять воспитанность и такт
привычно для царей. Меня ж слова и звуки
взметнули над землёй на светлый звёздный тракт!
Мы встретимся с тобой! звучит во мне поныне.
Сыграет ли судьба со мной блестящий блиц?
Я так не поклонюсь вовек царю-мужчине,
как преклонилась бы к стопам императриц.
А звёздный ген в крови наследия и власти
являет яркий нимб над царской головой!
Мы встретимся с тобой! я ожидаю счастья
коснуться этих рук. Мы встретимся с тобой.
Я о том переулке
Я о том переулке, где пахло горелыми листьями,
что сжигались в преддверье зимы на ноябрьских кострах.
Хулиганское, светлое детство мазками искристыми
воскрешаю и помню, пока не рассыпалось в прах
Пока жизнь, что клубится озоном тропическим плазменным,
не развеяла в памяти тоненький дым из трубы,
а на летнем дворе, пересытившись зноем и праздником,
как мы вялили рыбу и как мы солили грибы.
Вспоминай меня, двор! Понастроены новые здания
там, где мамины мальвы на клумбах садовых цвели.
Здесь кружил-проникал в лабиринты мембран обоняния
насыщающий запах украинской чёрной земли!
Я пацанка. Я центр той вселенной, что зреет в зародыше:
ноги босы и сбиты колени, в шелковице рот.
И зовут меня смачно «бандиткой» и Витькой «поскрёбышем»,
и душа моя юная громко под вишней поёт!
Как взрывалась сирень после первого майского тёплышка,
и парил в переулке парфюм её, сладок и густ!
В том дворе до сих пор сохранилось «секретное» стёклышко,
как душа у Кащея, зарыто под розовый куст.
Я собираюсь в Петрич, Ванга
Я собираюсь в Петрич, Ванга. Птицы в стаях
уколы осени почувствуют. Прохлада
позолотит леса. И лист, играя,
слетит в ковёр, покрывший клумбы сада.
Я собираюсь в церковь, что построил
твоей рукою бог твой. На картины,
не на иконы, свой зрачок настроив,
к тебе стремлюсь давно, с тобой едина.
Твоя Болгария уже моею стала
и аист в небе, и орёл над кручей
Коснуться тёплых вод недоставало
термальных и сакральных Выпал случай
к тебе приехать, Ванга, в ясный полдень,
сентябрьской паутинкою летящий,
и в дом войти, твоею сутью полный,
и правде внять о жизни настоящей.
У дома Ванги в Рупите
Нога утонет в разнотравье
деревни Рупите. Над парком
на горный крест садиться вправе
орлу и голубю с цесаркой.
Укрыта речка камышами,
и жабий хор рефреном в уши!
И черепашьими шагами
плетётся время: стой и слушай
Лопочет церковь под горою
хранят иконы сны и звуки.
В ручье с термальною водою
бездумно обжигаю руки.
И, опалённая душою,
стою, как тень, в дверном проёме
избы, провидицей слепою,
и отражаюсь в водоёме.
Где, как не в Мельнике
Средь белых скал, моей истории хранитель,
прелестный Мельник, чудо-мастер красных вин,
старинных улочек волшебник, искуситель,
соединитель одиноких половин.
Где, как не в Мельнике, венчаться в белом доме,
вином рубиновым наполнивши бокал,
где, кроме вечности и ветра в скалах кроме,
придёт в свидетели платан, река, подвал?
Я заплутала в закоулках тёмной ниши
дубовых бочек и дверей потерян счёт
Старинный Мельник крик испуганный услышит,
на деревянный мост наружу приведёт.
Струит вода по перепадам речки горной,
смывает боль и застарелые грехи.
Кровит-течёт под медным прессом сок отборный
перебродить в архитектуру и стихи.
В доме Кордопулова
Дом Кордопулова. Комнаты, комнаты,
в доме посуда, одежда, ковры
облаком белым на скалах исполнены
нашей с купеческим домом игры:
солнце осеннее жарит неистово
в доме прохлада осенней поры,
хмелем пьянят после воздуха чистого
винных подвалов густые пары
Экскурсоводы, туристы, развалины,
бархат платана столетней коры,
старые окна с сакральностью ставенной
смотрят сквозь щёлки в другие миры
Горная речка мостами и скалами
шумно плутает к подножью горы.