А на заре ты домой возвращалась
С целой охапкой цветов и травы,
Да и корней приносила немало,
Разной по форме и цвету листвы.
И на вопросы мои отвечала:
«Лишь подрасти, я открою секрет»
В ригу, что рядом была с сеновалом,
Где под запретом был солнечный свет,
Ты эти травы сушить уносила,
Бережно вешая каждый пучок
Внучка проснулась Неужто приснилась
Милая бабушка, знаний исток?
Жаль, что бабуля чуть-чуть не успела,
Внучке свой главный секрет рассказать,
Только оставила в тумбочке белой
Тайных рецептов большую тетрадь.
Формула любви
На остров, позаброшенный и скучный,
Где нет давно уж птичьего базара,
На белых крыльях прилетел олуша
Хотел создать семьи счастливой пару.
Искал и звал, но было всё впустую
Мечтал он в танце страсти закружиться.
Судьба-злодейка нет, чтобы живую,
Подкинула ему из камня птицу!
Несчастный! Он влюбился в изваянье,
Что люди для приманки разместили,
Не ведая, как мучиться в страданьях
Он будет от любви своей бескрылой!
С ума сходя от чувств, он беззаветно
Четыре года ждал взаимной страсти,
Но каменное сердце, знать, с секретом
Не отзывалось, на его несчастье.
Без статуи не мысля жизни просто,
Не замечал он, что живые птицы
Уже давно заполонили остров,
И пары создавали, чтоб гнездиться.
Не выдержало сердце у олуши
За что ему, скажите, эта кара?
Но всё ж не зря принёс он в жертву душу,
Вернув эпоху птичьего базара.
Елена Асатурова
Старьёвщик
Город затих в предвкушении зимнего сна.
Улицы сгорбились, словно старухи седые.
В тёмном акриловом небе распалась луна
Тысячью бликов и в лужах холодных застыла.
В мёртвой тиши раздаётся размеренный стук,
По фасадам домов чьи-то движутся тени,
Словно бы выпустил кто из слабеющих рук
Шар костяной, и он гулко считает ступени.
Ближе и ближе, как проводом огненным бьёт
Этот таинственный звук
Будь я проще,
Сразу б увидела, как постучав у ворот,
Входит во двор мой
в нелепых одеждах старьевщик.
И предлагает отдать ему так, за гроши,
Всё, что пылится давно по углам моей жизни,
Что потерялось, увы, в закоулках души
И паутиною тонкой на сердце повисло
Он говорит, что товар мой, хотя и не нов,
Сыщет ему он местечко в убогой тележке.
Пусть заберёт безответную чью-то любовь
И обречённые на неудачу надежды,
Тех, кто не понял, увы, и уже не поймёт,
Тех, кто обидел и предал, пускай ненароком.
Пусть забирает старьёвщик растаявший лёд
От равнодушья глазниц занавешенных окон.
Косточки чьих-то скелетов в скрипящих шкафах,
Всех ненаписанных, незарифмованных строчек.
И обгоревших, истлевших, рассыпанных в прах
Знаков вопроса, тире, многоточий
Что же ещё? Вот тоска, что сжимает в кольцо,
Не позволяя крылу размахнуться в полёте
Вынесла всё, что не нужно, ему на крыльцо.
Он усмехнулся: «Ну вот мы, пожалуй, в расчёте».
И покатил свой возок, по брусчатке стуча.
Не оглянулся назад, хоть ждала я напрасно
Кто-то снежинки смахнул осторожно с плеча
И прошептал:
«Теперь в доме есть место для счастья».
От зимы никуда нам не деться
От зимы никуда нам не деться, родная
Подкрадётся она, как стихающий вечер
после шумного дня, что в закат утекает
Тёплой шалью укрой свои хрупкие плечи,
чтобы согреть от мороза и прожитых лет,
сердце своё уберечь от колючих осколков.
Воет метель за окном. Лампы старенькой свет,
и твои руки над пяльцами с тонкой иголкой
кроют стежок за стежком покрывало Зимы
вязью узорной, вплетая весны первоцветы,
брызги капели, мечты, ожиданья и сны,
краски и запахи вдаль уходящего лета
А во дворе не на шутку декабрь осмелел
саваном белым спеленаты улицы в кокон.
Видно, однажды он в окна твои залетел
инеем лёг на виски, снегом выбелил локон
И всё короче холодные зимние дни.
И всё тоскливее зябкие долгие ночи.
Тянет игла за собой жизни тонкую нить
и не готова орнамент на этом закончить.
Пусть от зимы нам не скрыться, родная моя,
но мы достанем забытую ёлку, и пыль