Все трое аккуратно, чтобы случайно не обжечься, переливали душистое содержимое из одной кружки в другую, прямо-таки «пенсионерским способом», как язвительно заметил Ски. Безмолвная тишина. Всемирная тишина. Пожалуй, немного грустная Слышно лишь дружное журчание охлаждаемого чая.
Ни с верхних, ни с боковых квартир не было слышно ни единого звука. В соседних квартирах, во всем огромном здании в эти минуты тоже наслаждались традиционным чаепитием. Да, именно во всем сорокаэтажном стеклянно-бетонном кубике. В многоквартирном доме, который принадлежал, впрочем, как были собственностью и десятки других, точно таких же строений, известному не только в городе, но и во всей стране промышленнику Тейку Ди. Чтобы устроиться на работу на его завод радиотехнических деталей, где пожизненно трудились Ронд и Эйв, и чуть позже появился Ски, или на известный автомобильный гигант, или на один из заводов оборонно-промышленного комплекса, достаточно было одного! Всего одного-единственного! Надо было просто-напросто родиться счастливчиком! Его рабочие были обеспечены всем необходимым для безбедного существования: им предоставлялась оплачиваемая жилплощадь и вполне приличный заработок! Оставалось только одно самоотверженно трудиться не покладая лапок, не останавливаясь ни на минуту. Трудиться, трудиться и трудиться!
С раннего детства будущие рабочие индустриальных гигантов Тейка Ди добросовестно воспитывались в специализированных интернатах. За долгие годы, да можно точно сказать, что и за долгие столетия развития муравьиного общества, сама собой выстроилась стандартная схема заботы о тех, кого вырастили, воспитали, выучили, «выпустили в жизнь» их полная и абсолютная самоотдача, их труд, не терпящий условностей. Родили, вырастили, дали мало-мальское образование, плюс специализированное для работы на фермерском хозяйстве или предприятии. Никто из воспитанников учреждений не знал, есть ли у них родители или нет. Именно в этих, широко распространенных, интернатах малолетним муравьишкам прививались навыки работы, как образа жизни-самопожертвования, полной и беспринципной самоотдачи: по несколько длительных (для детского неокрепшего, порой искренне-наивного сознания просто бесконечных) часов в день они без устали орудовали суровыми инструментами, сначала с наивными ошибками, затем постепенно нарабатывая навыки, а потом уже «на автомате», проворно и с неподдельным энтузиазмом закручивая непостижимые детским умом деталюшечки; немного подрастая, мурашики проводили почти все «свободное время» (так называемое «свободное от работы») на сборочном конвейере в цехах завода, выполняющего государственные заказы для оборонной промышленности, тогда-то они и впервые услышали непонятное слово «вооружение», и стали гордиться (ведь им именно так и сказали: «Гордитесь, вы работаете на великое дело!»), что помогают своим доблестным трудом любимой Родине в нескончаемой вековечной войне с враждебным агрессором, который был необозримо далеко! Дальше, чем казалось многим взрослым, и ближе, чем воспринималось детьми.
ЗЕЛЕНЫЙ
Амина очнулась и приоткрыла глаза, глухо и напряженно вздохнула, вбирая воображаемую свежесть, и сразу, буквально, в одно дивное мгновение, погрузилась с головой в волшебный, фееричный сказочно-шумный мир: здесь и там звонкие бледно-лимонные кузнечики без устали, наперебой соревновались в искусстве стрекотания, будто на диковинном фестивале в курортном городке; где-то совсем рядом приятно шумела неспокойная река, божественно играя водяными музыкальными переборами на каменистых порогах, словно на арфе, теплый южный ветерок весело забавлялся с молодой листвой, поглаживая, щекоча хрупкие веточки по только распустившимся пушистым листикам, пара совсем еще юных стрекоз чуть слышно пролетела перед самым носом Амины, догоняя друг друга. Солнечные лучики, словно на волшебном фортепиано, выписывали жизнерадостную мелодию.
Над самой головой Амины, где-то на ветке, быстро и искусно громко свиристелила что-то на своем языке серо-зеленая птаха, призывая весь окружающий мир к наслаждению природной красотой. То ли многослойное сонливое одеяло укрывало Амину и не отпускало от себя, то ли непредвзятая объективная явь, все спонтанно перемежалось в беспокойном, и столь обольстительном море сознания: в голове муравьихи по диагонали прокатился с шумом титанический шар, и Амина от пугающего шума закрыла глаза, воображаемый шар отчаянно ухнул «у-ух», и послушно вернулся на прежнее место, замер Живая реальность исповедалась и, кажется, вернулась к муравьихе. Прошлое возрождалось, или это нарастало новыми клейкими листочками уже будущее, соединяясь, бесцветно перетекая из одного в другое, и беспрепятственно рождая синтезированное новое, неизведанное