Не ночуй в чужом доме! Сбросил карты. Я там мужика видел. Он встал. Волосы длинные, в хвост собраны. А сам на орангутанга похож.
Это Паша. Илья тоже поднялся.
К ним шел надутый синий. Хельга громко кричала в кустах: «Вижу! Не прячься! Вижу!» Кусты с треском раздвинулись. Из них выскочила девчонка. Добежать до ворот первой она не успела. Хельга еще немного похрустела кустами и выскочила к воротам сразу за будкой.
Ты меня обманула! на выдохе орала девчонка. Никита пытался вспомнить ее имя. Что-то простое Аня, Таня, Маня Ты меня не видела! Если бы ты не кричала!
Еще Легыч. Хельга пропустила возмущение подружки мимо ушей. И Полинка.
И чего Паша? напомнил Никита.
Илья посмотрел в сторону кустов и промолчал.
Сумасшедшее, говорите? Да вообще дурдом!
Никита пошел вдоль синего здания налево, завернул за угол. Здесь корпус превращался в низкий белокирпичный аппендикс. Перед ним стояла ржавая конструкция с конусовидными приспособлениями. Что-то тут, вероятно, должны были ссыпать. За ним нечто высокое и узкое, из красного кирпича. Башенка. Заметно старее здания с сайдингом. Дальше шел длинный корпус, крытый черной полукруглой крышей. Такой же краснокирпичный. Такой же старый.
Никита почувствовал знакомое жжение в кончиках пальцев. Место было давно и безнадежно необитаемо, из окна тянулась тонкая березка. Лет двадцать надо, чтобы такая вытянулась. Он прибавил шаг. Бетонные плиты под ногами закончились, началась утоптанная тропинка с лужами. Сначала широкая машина проедет, но быстро сузилась, заболотилась. Вывела к углу красного корпуса.
Здание выглядело так, будто его слегка погрызли снаружи. Кому-то в организме не хватило штукатурки, и он восполнил нехватку. Окошки в стене были разнокалиберные пара круглых, два маленьких квадратных, ряд прямоугольных. На мгновение в душу Никиты закралось разочарование по опыту он знал, что в таких зданиях ничего интересного нет. Но вот он прошел дальше, и сердце его ухнуло в пятки, толкнулось в горло и узнаваемо заколотилось в ожидании нового.
Ух ты!
И почему он решил, что комбинат один новый синий корпус? Комбинат был огромный, он состоял из множества старинных массивных, сложенных из красного кирпича зданий. Здесь были кирпичные трубы, башни с деревянными «головами», с глазами-окошками. От одной башни к другой вел длинный полуразрушенный наклонный пандус, обшитый деревом. Наверное, из одного здания в другое по этой крытой галерее что-то ссыпали или скатывали. Деревянные подгнившие ребра позволяли на просвет видеть пустоту внутренностей. Свисали верхние балки. Боковые щиты там, где сохранились, покачивались от ветра.
Мощно, прошептал Никита. Кажется, время в Тарлу он проведет неплохо.
Ты туда особо не суйся, предупредил идущий следом Илья. Рухнуть может. Если наверху хорошенько попрыгать точно обвалится. Пацаны как-то пробовали раскачать чуть не навернулись.
Никита покивал. Он уже понял, что приезжих здесь принято пугать. Под ногами оказалось что-то пружиняще-мягкое, оно уводило в небольшой овражек.
Что это?
Целлюлоза. Здесь бумагу делали. Целлюлозу получали из щепы, ссыпали в контейнеры. Там еще стружка, она занозистая.
Объем разрушений вдохновлял на подвиги. Хотелось срочно все тут изучить.
Чего вы там копаетесь? засмеялись сверху.
Хельга. Она как-то ухитрилась их обойти. Вроде мимо не проскакивала. Обманула опять.
Она по лестнице, скривился Илья. Ты не ведись. Это она хочет на тебя впечатление произвести.
Ой-ой, что застыли? издевалась Хельга.
Она всегда такая, пробормотал Илья.
А чего тут все бросили? Никита вытянул телефон, сделал пару снимков. Надо маме показать, пусть порадуется. Ведьмы прокляли?
Гринпис в конце девяностых закрыл, буднично и неинтересно объяснил Илья. Говорят, природу портил сильно. А был самым богатым в районе. Сюда все ехали деньги зарабатывать.
А теперь?
А теперь все едут отсюда.
Другое бы чего тут построили
Они пересекли овражек, под ногами оказалась не пружинящая целлюлоза, а вполне себе нормальный рубероид им был выстлан пандус к низкой пристройке. Войти в нее можно было справа или слева и там и там тянулись лесенки с перильцами.
Другое тут построить нельзя.
Почему?
Место проклято.
Никита усмехнулся. Начинаются знакомые страшилки.