Веда ошарашенно смотрела на разрушенные серые колыбельки. К счастью, они уже опустели новые осы уже вылетели, да и время уже, лето разменяло второй месяц. Она присела и, взяв в горсть разбитые кувшинчики, перебирала их. Сквозь пальцы королевы сыпался пепел.
Брось. Проворчала Сари. Испачкаешься.
Она осеклась. В пальцах Веды треснул кувшинчик, и среди осколков крохотной капсулы вместо розовых отсохших оболочек осиного зародыша мелькнуло что-то белое.
Что?
Веда бездумно развернула маленький, туго свёрнутый комок бумаги.
Тут что-то написано. Рассеянно заметила она. Голос звучал томно и устало.
Шанаэль с поклоном приблизился и склонился над плечом королевы. Вгляделся.
Гм Сейчас
( Сколько я тебе говорила, Шанаэль, что у тебя дальнозоркость. Отыскивая веник, огрызнулась Сари).
Шанаэль вгляделся ещё и отступил.
Алес.
Сари уронила веник.
Что, что? Спросила она и, кинувшись, выхватила бумажку у Шанаэля.
Она долго смотрела на листок. Потом она выпустила его. Пастырь немедленно его подобрал.
Сари смотрела в сторону.
В прошлом году я учила читать детей. Как-то вяло сказала она. Ума не приложу, как это тут оказалось.
Она искоса взглянула на Веду.
Ты Начала она и замолчала.
Пастырь поднял листок в дрожащей лапе.
Ты хотела, Сари Начал он и заткнулся: голос прозвучал слишком торжественно. Ты сказала, что тебе
Он заткнулся опять.
А? Залихватски вырвалось у него.
Сари стояла, открыв пасть. Внезапно она выбежала из дома.
Шанаэль опустевшими от горя и разочарования глазами проследил передвижения мелькнувшей синей фигуры. Потом вздохнул и подошёл к Всеволоду.
Вы позволите вас проводить, государь?
Он потёр кулаком мохнатый лоб.
Это всё, о чём я прошу.
Всеволод ответил на его взгляд.
Нет. Отрезал он. Дурные замыслы, злые замыслы. Вы лишены этой милости, Шанаэль.
Он взял Веду за руку, помог ей встать и вывел её, кивнув на прощанье пастырю. Гоби был неподвижен, как статуя. Сахира закрыл лапами глаза.
Во дворе лежала, вытянув лапы, Сари. Из горницы раздался тоскливый вой и был подхвачен в посёлке. Пока они шли улицами и переулками, отовсюду слышался этот звук, поднимавшийся к Орсу и превратившийся в странную, щекочущую нервы музыку.
В окне мастерской Веда увидела Гараму он сидел на задних лапах, подняв передние, и выл, закрыв глаза.
Спасибо за туфельки! Крикнула в окно Веда.
Сапожник с испугу рухнул кверху лапами в дом.
На улице, носившей печальные следы знаменитой посадки дракона, Веда на минуту остановилась, дёрнув Всеволода за руку.
Это всё, что у них осталось. Благоговейно заметила она.
Возможно, они переименуют улицу. Был ответ.
Веда покачала головой.
Вы зарываетесь, ваше величество.
В аллее под розами они увидели Шумера. Страж не лежал, как прочие. Припав на передние лапы, он злобно рычал, охлёстывая дорогу хвостом. Глаза его горели, как угли, верхняя губа вздёрнулась до предела. Всеволод остановился. Веда выдернула руку и, подойдя, шепнула:
Алес, милый.
Страж зарычал громче, сжался в комок и, странно вильнув хвостом, уполз за розы.
Веда обернулась.
Он уже не дождётся.
Они не оглядывались. На дороге машины не было.
Эге. Заметил Всеволод.
Веда стояла у придорожного куста, теребя ветки.
Каков король, таковы и подданные. Беспечно сказала она.
Ловарня с её жёлтыми лугами и густо-зелёной рощей города потускнела, хотя Орс с особенной яростью изливал на неё свой гнев.
Всеволод прошёлся туда-сюда.
Кто эта Алес?
Первое имя той, которую ты попираешь своими драными нечищеными ботинками ой.
Веда подняла руку с капота лягушечки, постепенно проступившей под ветками.
Они принялись упиваться свободой. Нестерпимая жара, обступившая их, как взвод вернувшихся с пробежки тяжеловооружённых пехотинцев, добавила к ней то прекрасное чувство неудобства, которое и должно сопровождать всякую истинную свободу.
К тому же, порыв Северного Ветра, хотя и остался незамеченным парой путешественников, оставил в дрожащем, как огоньки в глазах бедного Шанаэля, воздухе, длинный след до самых гор, снова возникших на Западе.
Веда, предусмотрительно связавшая волосы узлом ещё в уединённом домике на пустыре, страдала от жары меньше, чем вчера, в зарослях черники.