По многочисленным просьбам свидетеля, машину остановили. Подбежали. Привязанный никому не отвечал, и свидетель крикнул, что совершилось плохое. Его опять же слушать не стали. Высунувшийся всё показывал винтовку, а затем разрядил оба ствола в лоб привязанному. Свидетеля же держал за руки Отец Семейства, хохоча и повторяя, что он, де свидетель, зануда. Далее, относительно похорон, всё совпало с прежним повествованием.
Обруганный занудою охотно и очень быстро подписал новый рассказ и повторил, что жаждет понести наказание за своё преступление, каковое заключается в молчании.
И, что бы вы думали? Вслед за этим занудою является к следователю другой свидетель (не Отец Семейства) и, заявив, правда, без слёз, что хочет ясности, а отвечать за кое-кого не намерен, едва ли не в слово в слово повторяет уже слышанное следователем от Зануды. Как ехали, увидели и прочее, до момента, когда он пытался остановить Высунувшегося и Отца Семейства и далее, включительно до желания рассказчика быть наказанным за молчание.
Нуте-с. Тут следователь уж прямо начинает ждать, что Отец Семейства явится. И дождался! Тот приходит и в лоб спрашивает ошеломлённого своей интуицией следователя, сколько же можно ждать, когда правда откроется? И виновные понесут наказание? И всё, по пунктам, тютель-в-тютель, настолько, что в какую-то минуту следователь (который уже и не записывал, а просто сидел и внимательно слушал, вертя перо в пальцах) шепнул:
В лузу.
Что? Спросил Отец Семейства.
И рассказал всё остальное, добавив, что утратил всяческую надежду образумить негодяев, именно после крика «Вперёд!» (Да, да, воскликнул следящий за ходом истории следователь), но что судить их трудно, ибо не ведали, что творят.
Как дети. Прибавил свидетель.
Его же он просит судить по совести за вопиющий грех молчания. Следователь не задал дополнительно вопросов, только мимоходом попросил уточнить, кто кричал «Вперёд!» и кивнул. Зато свидетель, подписавшись, где следовало, настойчиво спросил, почему не допрошен Высунувшийся. (Он назвал его по имени, немного пониженным голосом.) Следователь удивлённо ответил, что допросить того невозможно.
Отъехал.
Ах, отъехал. С горечью повторил Отец Семейства и, качая головой, удалился, молвив что-то совсем уж тихо.
Да, тихо. А во вчерашней газете, завершая свой рассказ об убийце, добавил Шанаэль и указал на свои ножны, жители Юго-Западного Побережья прочли, что с убийцы снята неприкосновенность.
Удивительная история. Заметила Веда. Ведь коснуться его нельзя, так как его нету.
Никоим образом. Подтвердил, поднимая губу в улыбке, леопард.
Но вот, что за штука. Проговорила Веда, увлекаемая Шанаэлем в проулочек, где нежнейшие тени от простых, не из крыш торчащих, неизвестных деревьев проступали на старой брусчатке.
Да? Откликнулся он.
Что, следствие выяснило, почему мертвец оказался у насыпи?
О нет. Ответил леопард. Сюда. Свежеет, вы не находите?
Да, хорошо.
Но они, само собой, будучи очень умными людьми, не раз задавали себе этот вопрос, подобно вам, моя дорогая.
Сюда?
Но само собою напрашивается ответ, что выкопало тело и притащило к дороге существо неразумное. И это, не правда ли, было весьма разумно подумать так. Так или иначе оно невольно послужило правосудию. Но если ведь и это предполагалось выкопал бродягу багажник, его следовало изыскать, дабы привлечь к ответственности за незаявление о находке.
Леопард сжал лапу в кулак.
Ах, я не подумала.
А коль скоро этот никому неизвестный багажник также потщился о Возмездии, то было бы обидно и как-то нехорошо обидеть его.
Да, да.
Вот и написали, где надо, что зверь, заботясь о пропитании, изъял тело и бросил, убедившись, что оно несъедобно.
Они умные люди.
Вы совершенно правы, дорогая.
И что же они
Леопард закивал.
Приходили. Обязательно приходили и, уверяю вас, повели себя в наивысшей мере с тактом. И это, несмотря на то, что Шумер а он нелюдим у нас, увы по стариковской грубости повёл себя как раз-таки неумно.
Это привратник?
Верно, верно. Рычать, знаете, и будто он ни слова не понимает Чуть он не навредил нам с этим своим бормотанием об оккупантах и щенках, ну и Он старик. Мы любим старых леолюдей, ибо они вместилище информации, иногда редчайшей. Но и эти молодые люди, вероятно, тоже, так как они с таким, знаете, пониманием, с таким почтением Не то, чтобы Шумер оттаял, как вы выражаетесь, но, ворча и огрызаясь, всё же отступил и правильно сделал. Я лично побеседовал с одним из этих парней не без приятности. Разумный и почтительный малый, без предрассудков. Он мне даже сказал, наклонясь и обдавая Веду великолепным запахом чистой шерсти, со смешком прошептал Шанаэль, что он из рода, по преданию ихнему семейному, Позже Присоединившихся. Должно быть, он думал завоевать этим себе доверие, и он зря старался, я и так поверил ему, почти, как самому себе.