Вместе Инанна и Энэки подняли из бескрайних вод великую сушу и острова. В любви сотворили они птиц и зверей, одели землю в леса, травы и цветы. Увенчали пики гор снежными шапками и пустили пресные источники венками рек по телу Уручи. Великая Мать призвала к себе крылатых аанти. Вдохнув в них старинное волшебство, Инанна подарила людям ноги и руки. И всё их существо изменила так, чтобы аанти счастливо жилось среди её детей. И тогда вознесли они Матери хвалебные песни самые первые и самые чистые, и, обретя уста, нарекли себя анталанти6. В тот же миг разверзлась морская пучина, и, объятый пеной и солью, к людям вышел могучий Энэки. Громоподобный голос его с рёвом обрушился на анталанти, вселяя в них божественный трепет: «Внемлите слову моему, о, возжелавшие большего! Инанна дала вам новый дом, в котором вы гости супротив детей и творений её. Вкушайте же всякий плод и всякую пищу, рождённую сушей. Вкусив плоть зверей или птиц, предадите мою возлюбленную, и вернусь я во гневе, и утратите вы благословение предков, и время вам станет судьёй».
Эту часть истории мне понимать было сложнее, но я помню, как меня захватило чувство надвигавшейся угрозы. Глаза мои отчего-то наполнились слезами, и я горько заплакал. Мне было жаль анталанти, так же, как родителей, которых забрал повелитель вод. Каори сразу поняла, в чём дело, и, замолчав, позволила мне выплакаться, а когда я успокоился, продолжила так, словно тянула печальную песню:
В свете Инанны, под её покровительством и ведомый её наставлениями, род анталанти множился и процветал. Они возводили прекрасные города, разбивали цветущие сады, научились земледелию. Но однажды Энэки захотел испытать людей. Он убедил супругу позволить анталанти жить некоторое время без её советов, доверившись той мудрости, что они успели постичь. Поначалу племя бесхвостых рыб ничуть не беспокоилось о том, что Мать всего живого предпочла тишину и больше не отвечала их песням и молитвам. Шли годы, многие традиции забылись, святилища опустели, и по всей земле лишь изредка слышались отголоски первых песен. Затем Энэки послал холодные ветры в земли анталанти, и потому целых пять лет зимы были суровыми, а урожаи скудными. Люди молили богиню о помощи, но ответа не получали. И тогда, мучимые голодом, анталанти подняли луки и стали охотниками, и тут и там зазвенела мелодия тетивы.
Меня всего трясло от страха перед грядущим гневом Энэки, но, вжавшись в объятия Каори, я обрёл силы, чтобы дослушать рассказ.
Уручи страдала. Некогда прозрачные воды её рек и озёр обагрила кровь. Вслед за луками анталанти подняли копья, мечи и щиты и стали воевать между собой. Что же двигало ими? Нарушив запрет Энэки, люди пробудили древнюю тьму, которую неведомая сила поместила в их души. Ярость и жажда битвы одурманили некогда ясные умы бесхвостых рыб. Они выжигали леса, загоняли диких зверей и отстреливали птиц, продвигая свои воинства навстречу леденящему зову стали. И тогда, в разгаре одного из самых страшных сражений, сотрясая землю, из океана вышел великан Энэки. В волосах его сверкали молнии, а движения рук порождали смерчи. Увидав повелителя вод, прозрели люди, но было уже слишком поздно. Не промолвил ни слова Энэки и с мощью, подвластной лишь богу, ударил о земную твердь ногой. И раскололась суша, обнажив огненную пасть. И поднялись волны, достающие гребнями до небес. И пепельный мрак затмил солнце.
В тот злополучный час Энэки мог бы уничтожить всех анталанти, но вмешалась Инанна. Мать скорбела о деяниях людей, но любовь к ним, как и любовь к Уручи, была слишком сильна, чтобы позволить супругу разрушить всё то, что когда-то они вместе создали. Инанна усмирила гнев Энэки, закрыла пламенную бездну, очистила небосвод и перенесла выживших людей на редкие острова, уцелевшие после великого потопа. Она спела бесхвостым рыбам одну из тех песен, что они посвятили богине, когда покинули море. Пение Инанны исцелило сердца анталанти, напомнив человечеству о том, кто и что они такое на самом деле. Вручив людям дар новой жизни, богиня растратила последние силы и ушла далеко на юг, где, погрузившись в объятия океана, уснула, окаменев и превратившись в большую сушу, которая сегодня зовётся Антарктида.
Закончив историю, Каори тяжело выдохнула, в очередной раз подшутив над тем, что она такая же старая, как та ива, под сенью которой мы просидели весь вечер и всю ночь. Уже светало. Молочная дымка тумана таяла в утренней прохладе, с берега доносились сонливые крики чаек. Сражаясь с дрёмой, я недовольно нахмурил брови и, раздувая ноздри, заявил: