Однажды Каори рассказала мне историю об охотнике, некогда жившем на далёком острове Оканна. Сурадха, так его звали, был сильным и ловким. Его стрелы летели далеко, разрезая ветер, и всегда находили цель. Став мужчиной, он взял себе в жёны прекрасную вышивальщицу Ансу. Как того требовал обычай, после танцев Арунни13, которые устраиваются в честь весеннего равноденствия, Ансу и Сурадха поселились в одной из летних хижин в южной части острова. Вскоре Ансу понесла дитя, и ей был сон, что дух радуги сбежал от дождевых струй и спрятался в её животе. Тогда она попросила мужа принести для неё из деревни самые яркие нити, какие только он сумеет выторговать у тамошних мастериц. Пока Сурадха выполнял поручение возлюбленной, в их жилище явилась провидица Инуш. И было предсказано Ансу, что Энэки позавидует красоте её ребёнка, если тот родится человеком с душой радуги, и заберёт младенца в Царство вечной тьмы, откуда смертным нет пути назад. Долго плакала Ансу, а когда вернулся Сурадха, она рассказала о беде, пришедшей в их дом. Тогда молодой охотник взял лук, колчан, наполненный стрелами, и направил стопы в священный лес. Он сел у корней огромного ясеня и воззвал к Инанне, умоляя спасти его жену и ещё нерождённое чадо от гнева повелителя вод. Сурадха клялся, что закопает свой лук, и рука его впредь не коснётся тетивы. Инанна не проронила ни слова, но в ту ночь Ансу вновь был сон, в котором всё, что она вышивала, сходило с полотна живым и одухотворённым, словно по волшебству. Сурадха, как и пообещал, оставил охоту, а его жена начала вышивать искуснейшую картину, на которой постепенно появлялись невиданные узоры, водяные лилии, озёрная гладь и стайка разноцветных рыб. С последним стежком картина вдруг исчезла, а вместе с ней Ансу и Сурадха. Жители Оканны так и не поняли, что стало с охотником и вышивальщицей, но шептались тайком, что на месте их хижины будто бы появилось глубокое озеро, в котором плавают божественной красоты карпы, каких на всём белом свете не сыщешь. И было их три: два больших, а один совсем крохотный.
Каори говаривала, что эту легенду и несколько рыбин привезли на наш остров, когда они с Сэдэ были примерно моего возраста. Мне же куда больше нравилась собственная, выдуманная история о звёздах, сошедших с неба.
Ход моих размышлений и воспоминаний оборвал взволнованный голос Сиввы. Легконогая женщина неслышно подошла со спины. Печальные глаза её смотрели на меня с какой-то несвойственной Сивве грустью.
Уэн, что же ты Я тебя весь день ищу. Каори неважно себя чувствует, но она никому не сообщила. Говорит, что не хочет причинять кому-то неудобства в ночь Ситтар. Да и я бы ничего не узнала, если бы не решила проведать её по дороге в Хижину паруса.
Кровь прилила к вискам, сердце заколотилось как бешеное, меня охватило незнакомое прежде чувство всепоглощающей тревоги. Не до конца понимая, что происходит, не веря своим ушам, я всё же нашел силы, чтобы поблагодарить Сивву, и молча проследовал за ней к Дому старейшины.
Ворвавшись в дверь, как штормовой ветер, я вбежал по лестнице и, замерев на мгновение, постарался унять дрожь, успокоиться. Тихонько постучав, я вошёл в комнату, освещённую робким пламенем уже догоравшей свечи. Старушка приподнялась в кровати, отправив Сивву к родным, чтобы та успела покормить детей и облачиться в праздничные одеяния. Я осторожно обнял Каори, которая показалась мне очень хрупкой и беззащитной, однако сама сказительница держалась с достоинством и всем видом старалась показать, что она в порядке.
Твои руки тебя выдают, мой мальчик: они холодны и дрожат, словно у рыбака, вытягивающего сети из ледяной воды. Не бойся, дорогой, мы все однажды отправимся в сумеречную страну предков, но разве могу я оставить тебя, Сэ и племя в такую дивную ночь, правда?
В глазах Каори отражалось тусклое пламя, дышала она теперь иначе, тяжело, а голос её, всё ещё звучный и нежный, схватила сипящая хрипотца. Еле сдерживая ком в горле, я спросил:
Что произошло, мати? Что мне сделать?
Она негромко рассмеялась и, прокашлявшись, заявила, как тогда в долине ручьев, у плакучей ивы:
Просто я очень старая, Уэн. Кости мои тяжелеют день ото дня, тянут к земле, просят тепла даже летом, а взамен бессовестно ноют о том, когда быть непогоде. Да, вот так, со мною приключилась старость, и, поверь, ничего тут не поделаешь. Лучше скажи, ты принёс всё необходимое?