Маленькая проза
рассказы
Татьяна Штаб
© Татьяна Штаб, 2016
Похороны, или Банька по-черному
В соседнем подъезде дома похороны. Умер Федор Силачев. Мужик пожилой по тем меркам, что в селе механизаторы обычно дотягивают до шестидесяти. Как ни как, семьдесят шесть. « Дай бог каждому», констатируют старухи у гроба.
Пришла проводить в последний путь к выносу, и сразу замелькали картинки из жизни мало знакомого человека: вот сидит Федор на лавочке возле дома, угрюмый и невеселый, с округлившимся животом, на котором покоятся натруженные тяжелой работой руки. А по молодости-то был ого-го! У баб одиноких нарасхват. Но прижился он у Валентины, красивой бухгалтерши, которая забрала Федора к себе в благоустроенную однокомнатную квартирку, и Валина Любашка стала ему как дочь. В былые годы Федор был балагур, любил байки травить, кода комбайнеры собирались на полевом стане во время короткого отдыха, не прочь был поддеть кого-нибудь для общего смеха, часто подтрунивал над бабенками, которые садились с термосами от него подальше. Да и внешне он был похож на Жванецкого, и когда все катались со смеху, был невозмутим.
Если дородная бригадная повариха Татьяна, к примеру, раздавала мужикам пироги с ливером, с крупную ладонь, пышные и зажаристые, Федор брал два, складывал их плошмя, говорил: « С натуры», и отходил, а мужики уже давились и ржали, как жеребцы, и раскрасневшаяся от жара Татьяна напрасно пыталась достать Федора половником :
Да че б ты понимал! Я даже лосиные губы готовила для делегации! кричала повариха, отстаивая свои кулинарные способности.
Дык и я про губы, парировал Федор, а смех грохотал все сильней.
И вот в один из страдных поздних вечеров с Федором приключился казус по приезде домой, о котором он сам поведал своим товарищам Осенний вечер был тусклым и промозглым, ветер швырял мелким, противным дождем, и Валентина пораньше истопила баньку по-черному (жили они с Федором тогда еще в плотниковском домишке на самой окраине) знала, что косовицу бросят пораньше. А в это время беспутный алкаш Ванька Меклер рыскал по селу в поисках чем поживиться, самогонки ему в долг не давали, жрать хотелось, и замерз, как собака. В те времена живности было в каждом дворе, и Ваньке не стоило большого труда спереть молодого гуся. Спереть-то спер, а куда с ним деться? К Силачевым в баню. Устроился Ванька на полке, отогрелся сначала, собрался за дело приняться, благо кипяток под рукой. Да не подумал, что люди еще не мылись, хоть и темно, а время-то раннее. А в это время Валя выпроваживала в баню Федора с веничком березовым и чистыми кальсонами. Заходит Федор в баню и обомлел на полкЕ гусь белый и молвит ему человеческим голосом: « Здравствуй, Федя» . « Здравствуй, тега», ответил Федор на приветствие гусака, и почувствовал опускающуюся тяжесть в исподних. Где было знать хозяину, что это приветствует его начисто перепуганный Ванька, застуканный на месте преступления с улицы в бане хоть глаз коли.
А между тем Валентина сновала от печки к столу: резала ломти от домашней круглой булки, поливала постным маслом капусту с кружками лука и законную рюмочку налила все, как Федя любит, осталось только щец налить, но это попозже, а то простынут.
Что-то долгонько нет Федора. У Валентины вдруг екнуло что-то внутри: ни к Маруське ли Пузырихе сбежал как в позапрошлый год?! Выскочила во двор в бане живым не пахнет, и помчалась, не разбирая тропинки по крапиве и лебеде к Маруськиному дому. Вот и окошко незашторенное. Дух перевела, заглянуть боится. Осмелилась, посмотрела Тьфу! За столом Ванька Меклер сидит, самогоночкой угощается. Побрела назад, а тревога не отпускает. И вдруг слышит: кто-то всхлипывает так жалобно из бани, кажись. Подходит со страхом.
Двери в баню распахнуты, теплом не пахнуло давно прогрели в каменке угли, а на пороге Федор сидит
Утром про этот случай уже знала вся деревня. Видно, Ванька, перепугавшийся не меньше, Федора, пожаловался Маруське. А Маруську хлебом не корми, только бы посплетничать, более того показать свой козырь, что мужики ее не обходят стороной.
Когда Федор приехал на бригаду, сразу понял, что мужики в курсе и как-то напряженно молчали. И только в обед обстановка разрядилась.