***
Баночки с живородящей жидкостью я передавал сотрудницам Дома Матери. В Доме тетки-лаборанты в белых халатиках и чепчиках, скрывающих неделями немытые волосы, колдовали над моим семенем. Наверно, до сих пор колдуют.
Из 250 миллионов клеток отбирали где-то миллиона два-три, остальное в мусор. Те три расфасовывали по пробиркам, разделяя по четыре сперматозоида в каждую.
Когда Иена рассказывала мне это, я тут же спросил а почему именно по четыре? Достаточно ведь для яйцеклетки и одного головастика. Что ему, скучно, что ли, будет?
Иена ответила, что сначала и брали по одному. Но оплодотворение не происходило.
Все дело в мужской психике, говорила она. Вам нужен дух соперничества, борьба, схватка. Даже для сперматозоидов. Ну, какое удовольствие со всей прыти мчаться к яйцеклетке, если рядом никого нет и некому завидовать и грызть локти.
Чтобы появилась возможность грызть локти, сперматозоидов группировали в две пары. Четыре оказалось оптимальным числом, чтобы хвостатые клетки начали наперегонки стремиться вклиниться в девичью огорожу и ощелачивать ее.
Так что, грубо говоря, работал я не один. Точнее, один, но в разных ипостасях. Как непосредственно, так и через вторые руки. Самки, не желающие, чтобы при зачатии участвовал пыхтящий волосатый примат, идут в Дом Матери и заказывают себе четверку моих прихвостней. Их помещают внутрь специальной ампулы, растворимой лишь в определенных условиях. С доставкой на дом.
Большая часть теперешних женщин первую брачную ночь проводят не с самцом, а с суппозиторием.
Кстати, этот суппозиторий можно поместить внутрь искусственного члена. А искусственный член привинтить к искусственному мужчине чудесами пластической хирургии перекромсанной страшненькой дамочке.
Мы с папой называли этих недомужиков валентинками.
Но об этом позже. Еще одна интрига, туши!
***
В прошлой жизни у меня был друг. Его звали Чак. Это был попугай птичка размером с грушу, обильно присыпанная белыми перьями.
Мастурбировать при женщинах я так и не наловчился. Андрей IV Стеснительный, не иначе. Потому, каждый раз, когда распалялся достаточно для семяизвержения, приходилось спешно убегать в комнату, к Чаку, и там стряпать дельце.
Ехидные девчушки не преминули и тут поиздеваться надо мной. Стоило мне захотеть уединиться со вздыбленными штанами, как они тут же заявляли, что я иду кормить попугайчика. Так это обозначение и прилипло ко мне.
А теперь буквально кормлю раков.
***
Вот, полюбуйся, говорил папа, мы сидим в окружении стольких баб. Разных красивых и страшных, кривых и ровных, худых и жирных. Очень разных, и их целое стадо. Но мы с тобой одни. Пусть они живут себе, копошатся, размножаются, умирают эпицентром событий все равно остается мужчина. Понимаешь, в чем суть? тут он заезжал мне по уху, чтобы я незамедлительно понял суть. И что самое интересное я ее понимал.
Сгорбившись, быстро кивал и тихо глотал слезы.
Мужчина владеет миром, а значит владеет и бабами. Он создатель благ и ценностей.
Папа вдруг перестал речать возвышенным тоном, а перешел на злобное ворчание.
Всех этих маленьких побрякушек, пестреньких вещичек и дешевенькой бижутерии, от которых они так тащатся. Натянет на себя платье, расфуфырится, расчешет волосню и все, думает, что принцесса. Тьфу! Аж гадко смотреть бывает Вон, идет, показывал на какую-нибудь проходящую, вовсе перейдя на злобное сюсюканье. Чучело чучелом. Сиськи как две горошины, жопа ровная, словно наждаком счесана. А харя! Ты глянь на эту противную харю да ей надо в шахте работать, бессменно
Не думаю, чтобы подобные фразы папа выдавал трезвый. Алкогольные испарения превращали его в слишком опасное животное. Делали его таким, каким он желал быть, а не таким, каким был на самом деле.
Я стыдился его. Честно. Наверно, нельзя так писать об отце, но своим поведением он причинял мне боль. И физическую и душевную.
В такие моменты лупил он меня нещадно. Он чувствовал, что я расту таким же, как он хорошим, покладистым и пластилиновым. И любыми путями хотел воспитать меня другим.
Да, я и стал другим. Убийцей, что сбежал в морозилку.
***
Наследственно у нас закрепилось физическое, сугубо мужское воспитание. Закалка, я бы сказал. Но если дед раздавал люлей от души, они являлись прямым откликом его мятежной, вспыльчивой натуры, то отцовские подзатыльники носили чисто гормональный и воспитательный подтекст.