Вельяминовы. Время бури
Часть первая. Том пятый
Нелли Шульман
Иллюстратор Анастасия Данилова
© Нелли Шульман, 2018
© Анастасия Данилова, иллюстрации, 2018
Часть семнадцатая
Париж, август 1940
Коридор мэрии седьмого округа Парижа, на рю де Гренель, украшал трехцветный, французский флаг, с топориком правительства Виши, похожим на символ фашистов Муссолини, и новым государственным девизом: «Travail, Famille, Patrie», «Работа, Семья, Родина».
Пока еще мадам Клод Тетанже шепнула Аннет:
Знаешь, как еще говорят? «Travaux forcés à perpetuité», нас ждут пожизненные каторжные работы на двери висела табличка: «Регистрация браков и разводов». Роза посмотрела на швейцарские, золотые часы:
Второй час сидим, а мамзер, судя по всему, появляться, не собирается. Боится мне в лицо взглянуть она сжала длинные пальцы Аннет, украшенные одним кольцом, синего алмаза:
Спасибо, что ты пришла. Я не знаю из темного глаза девушки выкатилась слезинка. Аннет щелкнула застежкой сумочки от Вуиттона:
Возьми платок, не смей плакать. Очень хорошо, что ты от него избавилась закинув стройную ногу на ногу, Аннет покачала туфлей, на высоком каблуке.
Мадам Скиапарелли закрыла ателье, выдав девушкам двухмесячную зарплату. Модельер уехала в Нью-Йорк. На Елисейских полях висели нацистские флаги, офицеры вермахта фотографировались у Эйфелевой башни.
Правительство Петэна, каждый день, в газетах и по радио, обращалось к населению. Парижан уверяли, что нет причин беспокоиться:
Франция не оккупирована, вещал мягкий голос диктора, из радиоприемника, на кухне квартиры, в Сен-Жермен-де-Пре, немецкие войска, по договору с правительством, находятся на территории страны Роза, с папиросой в зубах, с дольками огурца на веках, намазала на лицо сливки: «Обещаю, что на разводе, я буду красивее, чем на свадьбе»
Мадам Тетанже постучалась в двери квартиры ранним утром. У длинных ног девушки стояло два саквояжа от Вуиттона. На улице она припарковала прошлогоднего выпуска «Рено», кремового цвета, с кожаными сиденьями. Аннет открыла, в одном шелковом халате. Девушка ахнула: «Роза! Что случилось?»
Клод не сошелся со мной характером, ядовито ответила подруга, втаскивая в квартиру саквояжи:
Проснулся сегодня, и понял, что не сошелся. Он вспомнил, что мы не венчались, развод обещает быть легким. Хорошо, что с ребенком я не поторопилась когда Роза волновалась, в ее речи, до сих пор, слышался немецкий акцент, хотя семья Левиных перебралась в Париж из Кельна пять лет назад.
Он кричал во всех статьях, что он атеист Аннет разлила кофе по чашкам. Муж Розы, один из сыновей богатого производителя шампанского Тетанже, был известным журналистом. Роза отхлебнула кофе:
Это он, дорогая моя, был атеистом. Пока мой свекор не стал лучшим другом Петэна, правительства, и не собрался в мэры Парижа она потушила сигарету в миске:
Невестка, еврейка, им ни к чему. Слава Богу, что мои родители умерли, хоть и нельзя подобное говорить Роза, яростно, размазывала, сливки по щекам, предупреждала меня мама, гою нельзя доверять подав на развод, месье Тетанже выставил жену из роскошной квартиры в Фобур-Сен-Жермен, с двумя саквояжами одежды. Он милостиво разрешил Розе забрать машину, его подарок.
Пока он пытался объяснить, чем ему внезапно не понравился мой характер, кисло сказала Роза, я успела сунуть в саквояж шкатулку с драгоценностями на каждый день. Бриллианты в банке, она махнула рукой, свекор скорее удавится, чем позволит их забрать. А что на киностудии? укладывая надо лбом пышные, темные косы, она зорко взглянула на Аннет: «Тебя уволили?»
Аннет кивнула:
Производство закрылось. Но я не уеду, Роза. Теодор жив, я верю она посмотрела на синий алмаз, и его мать, она при смерти. Я не могу ее бросить получив письмо от жениха, прошлой осенью, Аннет пришла в квартиру на рю Мобийон. Она поняла, что седая женщина, в инвалидной коляске, не знает, что происходит вокруг. Аннет увидела поблекшие, когда-то яркие голубые глаза:
Теодор на нее похож. Бедный, он мне ничего не говорил от сиделки, сестры консьержки, мадам Дарю, Аннет узнала, что мадам Жанна, двадцать лет, как инвалид.