Липа попятилась и заржала, и, выругавшись, я пустил её в погоню за Шивером.
Лес, тёмный, отороченный ржавой позолотой осенней опушки, вырастал впереди. Мы приближались к съезду, ведущему с тракта в чащу, и я не удивился, когда далеко впереди меня Шивер свернул именно туда.
Ветер с запахом дыма шумел в верхних ветвях. Сизые тени выстилали низины, багровая листва дождём падала вниз, летела в лицо, ложилась под копыта Липы. Только мы набирали хорошую скорость, как нужно было сбрасывать её на изгибах узкой дороги, и всё чаще Липе приходилось шагом переступать узловатые корни, заплетавшие землю. Я потерял Шивера из вида его коню было всё равно, он ведь не рисковал сломать свои обглоданные ноги. Видно, колдун решил скрыться от Данце в лесу. Хотя для него, с его конём, это казалось несколько странным.
Впрочем, меня больше занимало то, что я буду с ним делать, когда или если его настигну. Ответов не было. Была только усталая злость, и злился я в основном на себя, за то, что ввязался в эту бесконечную историю. Больше всего удручало, что я, в общем, не был ничего должен сёстрам Ранд лично. Долг Беллатристе как метка, как переходящий стяг. Как лот на аукционе. И я купил его по собственной воле, так что некого было винить, хотя и хотелось.
Вскоре я понял, что Липа шагает уже медленнее, чем шёл бы я, и спешился.
Выбирайся обратно, девочка, сказал я Липе и хлопнул её по крупу. Теперь моя очередь.
Она была умной лошадью, и я знал, что она подождёт меня у опушки. Так что я отвернулся и побежал. Сначала медленно, а потом всё скорее и скорее.
Я бежал так быстро, как только мог бежать по лесу, перепрыгивая корни, взрывая лежалые многолетние листья, наклонив голову и прикрываясь рукой от яростно хлеставших веток.
Через какое-то время дышал я уже открытым ртом, проглатывая куски бесполезного воздуха, в боку начало колоть, сначала короткой тупой иглой, а потом длинным шилом, мышцы ног сводило. Но я бежал, потому что видел следы Шивера. Растрепавшуюся солому, которую терял его конь, пробираясь сквозь заросли.
А потом я увидел самого коня. Упавший на бок, брошенный, он большой игрушкой лежал поперёк тропы. Над его ногами уже вились какие-то мошки.
Я перебрался через него и пошёл дальше. Шивер просто должен уделить мне время после такой упорной погони, думал я. Просто должен. А если не уделит, тогда я достану свой меч и набьюсь на драку. И будь что будет. Я был слишком зол, чтобы думать о последствиях.
Шивер совершил ошибку, оставив коня. Дороги здесь больше не было, но и такого бурелома, какой остался позади тоже. Начинался ровный, просторный лес с высокими старыми деревьями, а впереди видна была освещённая солнцем поляна.
Бересклет и терновник перекрывали мне путь, и я прошёл чуть вправо, отыскивая проход. Тихо-тихо, потому что на поляне кто-то был.
Обнаружив просвет, я вдохнул поглубже и выломился на простор из кустарника, обнажив меч.
Поляна была невелика, и у дальнего её края девушка, собиравшая дрова, замерла и оглянулась на меня.
Она была темноволоса, волосы до плеч, а её рука лежала на рукояти большого ножа в ножнах у пояса.
Хенн! воскликнул я, опуская меч.
Джером, сказала она, медленно разжимая пальцы и вставая с колен. Вот уж кого не думала тут увидеть. Она улыбнулась.
Я поморщился. В её обществе я всегда чувствовал себя неловко.
А я тут дрова собираю. Моя сторожка недалеко. Зайдёшь в гости?
Нет уж, спасибо, сказал я.
Она посерьезнела.
Почему ты всегда такой мрачный, Джером? спросила она.
Не всегда, ответил я.
Да я знаю. Это только когда я с тобой разговариваю.
Я отмахнулся от её слов, пряча клинок в ножны.
Хенн, здесь никто не проходил? спросил я. Голос после гонки был хриплым.
Проходил, ответила она, внимательно глядя на меня большими серыми глазами. Это была крупная, рослая девушка с округлыми чертами. Губы и глаза у неё были чем-то подведены даже в лесу. Я не ожидал её тут встретить, но почему-то отчасти был даже рад. Впрочем, ничего удивительного в том, что она была здесь, я и не находил охотники тут не были редкостью.
Собственно, в её занятии и крылись истоки моего к ней отношения мне претили её жизнерадостные рассказы о том, как она завалила лося ради рогов, как охотилась на тощих, едва вернувшихся по весне гусей или натаскивала собаку на пёстрых диких утятах. Я никогда не говорил ей, что мне неприятны её разговоры, но давал это понять достаточно прозрачно.