Мальчуган так увлекся своими думками, что чужачке пришлось повысить голос, привлекая его внимание.
Эй, зазывала, гостья требовательно смотрела в его сторону как дела на вашей пристани? Когда были последние вести из Заречья?
Какие дела? Грошик пожал плечами. Ждём, когда вильет приедет из столицы, тогда может и мост восстановят. Из-за этого приезжих у нас сейчас и нет почти, местные и те разбегаются, а насчет вестей барне лучше спросить на постое. Иногда к нам ещё заходят старые друзья хозяина, глядишь, и слышали чего
Погоди, пришлая резко остановилась, ты хочешь сказать, что пристань толком не действует? И давно?
Да уже вторые полгода пошли. Почти сразу после того как не стало старого владельца, Грошик тоже остановился, недоумевая, как чужачка может этого не знать? Она же пришла со стороны города, а от Приречных ворот вся Заводь как на ладони. Не увидеть, что потоки люда и караваны телег шли куда угодно, кроме их стороны, невозможно, и значить это могло только одно Дальняя пристань была почти мертва. Да и то, что он говорил ей в начале, она должна была расслышать.Поэтому он вопросительно смотрел на постоялицу, не выпуская из рук поводья мула.
Да, не ожидала я такого, барна посмотрела на Грошика и рассмеялась. Не трусь, назад поворачивать я не собираюсь. А пока идем к твоей «крыше над головой» расскажешь мне, что тут у вас происходит. Ох, долго я была в пути, слишком долго
Последние слова она произнесла тихо, но Грошик их расслышал и воспринял их как укор себе. Путешественница видимо сильно устала, а он еле тащится, витая в своих размышлениях о ее внешности.
Скоро дойдем, уже скоро Грошик был готов бежать, но мулу такой способ передвижения явно претил, пришлось примеряться к его уставшим шагам.
Ты не молчи, постоялица пошла рядом с Грошиком, рассказывай.
О чем, барна?
Ну, хотя бы о том, куда ты меня ведешь? будущая постоялица опять остановилась, на этот раз на краю оврага. Она внимательно посмотрела на другую сторону, потом на Грошика и, отобрав у последнего поводья, осторожно, но решительно стала спускаться вниз. Мулу явно не понравилось такое изменение маршрута, он заупрямился, но чужачка опять сунула кнут ему под нос, заставив подчиниться. Довольно пологая тропа, с трудом, но позволяла повозке медленно продвигаться к самому дну, где непролазная грязь и создавала основную преграду на пути желающих посетить эти места.
Сейчас, правда, через неё и небольшой, но шустрый ручей, были перекинуты импровизированные мостки из обрезков досок и горбылей разных форм и размеров. Подойдя к ним, пришлая опять всучила поводья Грошику, а сама встала сзади повозки, при этом что-то бормоча словно уговаривала кого-то. А может, читала молитву своему Богу, тут у каждого путешественника их, этих Богов, ужас, сколько было (уж кто-кто, а Грошик в этом поднаторел, навылет мог назвать пару-тройку десятков). Но ничего, пронесло: повозку хоть и качало нещадно, но до подъёма на свою сторону они добрались без приключений.
Дальше дорога была гораздо удобнее. Она прямиком выходила на старые раскопы, из которых в своё время брали глину для обмазки построек.
Да и теперь, нет-нет, а продолжают рыться в здешних ямах, взять хотя бы глупую Ивию, она хоть помешенная, но добрая: лепит свои непонятные фигурки и ходит потом по торговищам, продаёт. И, что частенько покупают! воодушевлённо рассказывал пришлой Грошик. Кто для оберега от дурного глаза, а кто и просто так, по своей доброте. Вон вон она побежала, зазывала указал на одетую во всё чёрное фигуру, спешившую убраться с их дороги. Порой и из местных кто сюда наведывается, подправлять-то дома надо, они ж не вечные
Они уже прошли под комлем огромного дерева, вывороченного из земли давнишним половодьем, и выбрались на проторенную дорогу за разваленным мостом. Грошик всё продолжал говорить, у б а л т ы в а я пришлую, не давая ей возможности толком осмотреться и повернуть назад. Это тоже входило в зазывальные обязанности, гостя необходимо было втянуть в разговор и, тем самым, сократить беседой последний отрезок пути перед пристанищем. Оттого Грошик не умолкал ни на миг. Он рассказал путнице о Касаме, о том, как тяжело сейчас держать кашеварню, об одиноком лекаре постояльце и даже о посланцах Рыжеблуда, которые вот-вот должны были заявиться к его хозяину. Упомнив про них, он охнул про себя.