XXII
Волк-Оборотень вовсе не был так спокоен, как желал показаться русоволосой девушке с ясными голубыми глазами. Ему не впервые приходилось видеть желающих пройти через Корбовый лес, но все они отказывались от этой гибельной затеи. А пройти через лес одному уже не удастся, да и плата для Ужаса понадобится. Он содрогнулся. Венеды всё же решились, и теперь у него будет и плата и спутники. Но на сердце от этого никакой радости.
Голубоглазая и губастый воин в снежинской кольчуге появились быстро. Он отправил их за стену и стал ждать дальше. Чернявый владелец чудесного меча и вилла всё не появлялись. Он ждал терпеливо, хотя беспокойство всё нарастало.
Наконец, запыхавшиеся венеды вбежали в узкий и тёмный проход между корчмой и тыном, где он их ждал.
Почему мешкали?
Пошёл ты! Слышь, как орут? Я все куны вынужден был отдать!
Ладно, главное, что ваш уход не заметили. Или Оборотень услышал шаги. Тихо! Уходите подальше в тень и затаитесь! он уже шептал, вжимаясь в обветшалую стену корчмы.
Тяжёлое буханье сапог стало громче, в просвете показался вооружённый воин. Видно ему в полутьме было плохо, и он вынужден был ещё шагнуть вперёд. В следующий миг Оборотень мягко отступил от стены, и ударил ножом во вражеское горло, прямо под кадык. Не дожидаясь пока захрипевший воин упадёт, Волк втащил его в проход и опустил на землю.
Обернулся к венедам:
Вон там, под бревном, лаз. Полезайте туда, быстро!
Чернявый пропустил девушку вперед и немедля полез следом, Волк лишь услышал, как он бурчит что-то себе под нос. Убедившись, что они скрылись, он присел над убитым, всматриваясь в его лицо. Какой это уже по счёту? Десятый? Двадцатый? Ничего, придёт время, он разберётся и с самим Моймиром, его жажда мести ещё не удовлетворена. А пока, он может преподнести Моймиру только этот «подарочек». Спрятав нож, Волк-Оборотень скользнул в лаз.
Нора вела по ту сторону тына, в густо разросшиеся кусты жимолости. Оборотень оглядел спутников и, подхватив короб, полез через кусты. Венеды послушно двинулись за ним. Эту дорогу бродяга знал хорошо, она почти не просматривалась с хозяйской вышки. Ну а дальше глубокий овраг, оттуда и сам ничего не увидишь, кроме чахлых кустов и неба, затягивающегося мрачными тучами.
Глинистый склон, перемешанный с камнями и грязью, порос осотом и лопухами мать-и-мачехи. Мелкие ручейки разжижали грунт, превращали его в жёлтую грязь. На дне, в царстве крапивы, было ещё более мокро, но хоть не так вязко. Зато, приходилось буквально прорубаться мечом. Оборотень бы просочился и не кромсая зелёного моря, что ему крапивные ожоги, но женщины и так повизгивали и прятали руки.
Волк спешил, прекрасно представляя, какую кондовую дорогу они сейчас тропят в овраге. И слепой заметит. Если будет погоня, найти их будет не сложно. Пока же, овраг скрывал их. Изгибаясь, как огромная змея, он вёл на запад, к Корбовому лесу.
На душе бродяги было неспокойно. Мысль, что едва они войдут в лес, пути назад уже не будет, не давала покоя. Он не мог забыть те ужасы, что уже пережил там. Но ещё больше его мучило другое он знал, что один из его спутников должен будет умереть. И он знал кто.
XXIII
Как это двое? вещун Благодей вытаращил на Сновида глаза. Остальные тоже смотрели непонимающе.
Так, двое. Ошиблись мы. Предречённый не один, их двое.
Два Предречённых?!
Два.
Постой, Благодей по-прежнему не верил. В предсказании же сказано: «разум, от соприкосновения с другими себя не теряющий». Разум один. И Шлем только один взять может, так сам Поревит предрекал. И что он один появился, мы ведь сами сведали, когда появилась алая зарница.
Точно! зашумели вокруг. На этот раз вертеп был хорошо освещён, вещуны сидели перед Сновидом, и он хорошо видел их лица.
Вы ведаете, что осталось на дне чаши, в которой варилось тогда зелье?
Что?
Кости.
Что же? Кости могли быть от той летучей мыши, что мы вместе с червями добавили при третьем кипячении.
Верно, согласился Сновид. От мыши. Только все разварились, а две остались.
Плохо дело, понял кто-то из молодых.
Может случай! не сдавался Благодей.
Нет, Сновид покачал головой. Я трижды переваривал зелье, смотрел внутренности трёх чёрных и трёх белых птиц, трижды обращался к Триглаву.