Горячие слезы капали на руки Максимилиана. Он не понимал языка, на котором говорила Нийдэ. Лишь по интонациям можно было понять, что рассказ ее очень печален. Иногда Дург между своими вопросами девушке переводил, что она говорила.
Не плачь, малышка, мы не дадим тебя в обиду, все уже позади, решился заговорить Максимилиан.
После этого он крепко сжал девушку в своих объятиях и тихо проговорил ей на ушко, хоть она этого и не поняла: «Я теперь тебя никуда не отпущу и никому не отдам».
Выходит, Нийдэ, что у тебя есть все основания ненавидеть эрлахов? продолжил свой расспрос Дург.
Да, мой господин, я ненавижу их всем сердцем, сквозь слезы ответила девушка.
Но тогда есть серьезные подозрения, что это ты перерезала ночью глотки тем трем эрлахам в шатре, из-за чего мы чуть было не лишились голов.
Я очень хотела это сделать, господин, и уже решилась, взяла нож для разделки мяса, но кто-то опередил меня. Я не убивала этих вонючих подземельников. А если бы убила, то призналась бы в этом. Мы, эссийцы, честный и благородный народ, мы не способны на такие подлости, о которых вы подумали, дерзко вздернув вверх подбородок, произнесла Нийдэ.
«Неужели герцог Нильберд оставил своих людей в столице Арханкизии, чтобы подставить нас? мелькнула мысль у Дурга. Хотя с таким же успехом лазутчики могли перерезать глотки и нам с Максимилианом, но их задача была именно подставить нас. На мое убийство король обязан был бы выставить претензию шаху. А вот если я буду уличен в тяжком преступлении, то претензия короля будет несостоятельной. Значит, те, кто разыграл этот спектакль, не хотят обострения отношений Ледонии с Арханкизией. Их задача убрать меня со сцены. Инквизитор будет стараться всеми способами не дать мне настигнуть королеву с Нильбердом. Они где-то здесь. Надо опередить Хилакиуса. Тогда козыри будут у меня в руках».
С этими раздумьями Дург первым въехал в лирнийские горы.
Невысокие часто посаженные остроконечные холмы, высотой чуть выше всадника верхом на лошади, оказались труднопреодолимой преградой. Никакой дорогой здесь и не пахло. Не было ни одного плоского участка. Все четыре лошадиные ноги находились в разных плоскостях, отчего продвижение было не только медленным, но и чрезвычайно дерганным.
Дург дал команду спешиться. Так стали двигаться немного быстрее. Но все равно такая дорога была сплошным мучением. Разве что Максимилиан, держа за руку Нийдэ, был сейчас счастлив в любой обстановке.
Дург не выдержал, вскарабкался на вершину ближайшей так называемой горы глянуть, когда это все закончится.
Впереди, шагах в ста пятидесяти, уже начинались степи Думы.
Ну вот и славно, произнес Дург и развернулся, чтобы спуститься.
Вдруг верхушки гор взметнулись высоко в небо, а сам он еле удержался на носочках на краю глубокой пропасти.
Ну вот, началось, не успели проскочить, выругался Дург, глядя на оставшихся в глубине ущелья Максимилиана с Нийдэ и лошадьми.
Махнув им рукой продолжать движение, сам пошел по верху.
Вскоре Дург скрылся из вида. Максимилиан крепче сжал руку Нийдэ и, озираясь по сторонам, повел ее по утоптанной дороге, которая, петляя и извиваясь, шла через горы. До этого даже с высоты человеческого роста дорога была трудно различима, а с лошади ее вообще не было видно. Сейчас смешные, с точки зрения обычного человека, горы превратились в зловещие, пугающие своей мощью остроконечные пики.
Сеньору Дургу, наверное, сейчас намного труднее идти, чем нам, сказал Максимилиан, посмотрев на свою спутницу. С момента расставания с Дургом они не произнесли ни слова. И сейчас надо было как-то разрядить обстановку.
Главное, нам не заходить ни в какие пещеры, правда? произнес рыжий, глядя в глаза девушке, тем самым успокаивая не столько ее, сколько самого себя. Нийдэ все равно ничего не поняла. После этого они более бодрым шагом двинулись вперед.
Обогнув очередной выступ скалы, Максимилиан увидел зияющий черной дырой вход в пещеру. Сердце слегка екнуло. Он отвернулся. Темнота пещеры одновременно пугала и манила. В любой темноте может скрываться опасность, а в этой темноте скрываются кровожадные гномы со своими острыми лопатками. Возможно, сейчас они наблюдают из мрака за двумя путниками в надежде, что те зайдут в их обиталище.
Манила же пещера Максимилиана тем, что была надежда, что гномов рядом нет, а сокровища вот тут, рядом. Как бы он хотел заиметь сейчас немного золота. Для человека, прожившего всю жизнь в нищете, это давало возможность выкупить любимую девушку и жениться на ней, снять достойное жилье, хорошо питаться и одеваться. Он посмотрел на Нийдэ. Она шла, потупив взор, ведя лошадь Дурга. Если бы не вторая лошадь, сейчас взять бы ее опять к себе в седло, обнять, прижать покрепче. Безразличие к себе девушки Максимилиан объяснял для себя ее природной скромностью и осознанием своего статуса рабыни. Он был твердо уверен, что после того, как они поженятся и Нийде обретет свободу, она раскрепостится, и у них будет дружная крепкая семья.