Дробный топот по половицам множества удирающих ног разнёсся по зданию. В спину убегающим раздался злобный крик бывшего начальника райотдела полковника Стародубцева:
Лейтенант! Стой, поганец! Не позорь органы.
Будто пуля впилась в поясницу Саладзе и поделила его туловище на две половины. Верхняя, вслед за вытянутыми руками, ещё стремилась прочь, а ноги вросли в пол. Лейтенант медленно оглянулся, чувствуя, как на голове зашевелились волосы, и глаза полезли на лоб.
Труп стоял за окном, держась руками за прутья решётки, и сверлил взглядом Блохина. Тот не поддался общей панике, а выпучив глаза, созерцал неповторимое в своём роде аномальное явление двигающегося и говорящего мёртвого человека.
Марш в камеру! рявкнул Стародубцев.
А ты на кладбище! криком на крик, млея от страха, ответил Блоха и лейтенанту. Вспоминай, родимый, когда вы полканов хоронили, ведь где-то ж я видел эту мерзкую харю.
Саладзе начисто забыл русский язык, с трудом разлепил губы и понёс какую-то тарабарщину.
Блоха попятился к стене, сунув руку в карман, стараясь держать в поле зрения обоих ментов мёртвого и сумасшедшего.
Стародубцев некоторое время слушал жалкий лепет лейтенанта, а потом рявкнул:
Пьян?
К Саладзе вернулся дар нормальной речи:
Никак нет.
А что плетёшь? Значит так, лейтенант задержанных в камеру, а отдел поднять по тревоге. У первого секретаря райкома партии товарища Ручнёва похищен очень важный предмет, его надо срочно найти.
Дежурный вневедомственной охраны обратил беспомощный взгляд к Блохину может, у него опять проблемы с русским, и он чего-то не понимает.
Это у вас, жмуриков, игра такая на кладбище? вмешался Блохин. В секретарей, райкомы, социализм. Окстись, полковник, страной буржуи правят.
Как буржуи? удивился Стародубцев.
Очень ему не хотелось беседовать с заключённым, но лейтенант, судя по всему, маловменяем, а этот малый ничего, держится и говорит толково, вот только что.
Как буржуи?
Да просто очень захватили власть, поделили богатства и живут припеваючи, а ваши долбаные органы их охраняют.
Новость до глубин сгнившего тела поразила Стародубцева.
А партия?
Сама разбежалась.
КГБ, МВД?
Контору закрыли, а менты сплошь поганцы да засранцы, как были, так и есть к любой власти приноровятся.
Народ?
Обманули народ сладкими речами да западной мишурой. Сначала Горбатый, потом Беспалый одни уроды во власти, вот и довели Россию. Раньше Западу кулаком грозили, а теперь туда с протянутой рукой. Вот так, полкан. Живём хуже эфиопов, а тут ты нарисовался людей булгачишь. Шёл бы к себе на мазарки, а?
Услышанное настолько поразило Стародубцева, что он почувствовал сбои в работе головного мозга никак не мог сосредоточиться, осмыслить и понять, как такое могло произойти. Наверное, Владимир Иванович, самый умный из экспериментаторов, мог бы что-нибудь прояснить. Стародубцев, как настоящий полковник, не привык долго колебаться и принял решение.
Слушай мою команду, лейтенант заключённых в камеру, дежурных на посты. Вернусь, приму руководство отделом на себя.
Стародубцев развернулся на месте и, механически ступая, ушёл в темноту.
Вскоре в притихшем отделе раздались негромкие звуки перемещений. Извлечённый из туалета после продолжительных переговоров капитан Морозов принял командование. Заключённые без колебаний вернулись в камеру предварительного заключения. Заметив среди них сержанта Маслюкова, дежурный возмутился:
А ты куда? Смотри, Маслюков. Где твой табельный?
Блоха вернул оружие.
И чтоб ни гу-гу, погрозил Морозов пальцем и закрыл стальную дверь.
3
Лишь только Владимир Иванович Ручнёв шагнул на ступеньки райкома партии, дверь предупредительно распахнулась.
Милости просим, Владимир Иванович. Я знал, что однажды вы вернётесь.
Ты кто? спросил Ручнёв, вглядываясь в заросшее щетиной лицо ночного сторожа.
Вобликов, завотделом пропаганды и агитации, помните?
Здесь что делаешь, зав?
Работаю, Владимир Иванович, как должен работать каждый, кому дороги идеалы революции и родной Советской власти. Сторожу, одним словом. Вы проходите, проходите: здесь никого больше нет.
Пришёл, наш родименький, вернулся, суетился Вобликов, пропуская в здание музыкальной школы, а прежде районного комитета партии, его бывшего первого секретаря. Ну, теперь порядок будет. А я вот здесь сижу, поглядываю чья возьмёт. Не верится, что в Лету канули наши могучие устои, наша всепобеждающая идеология.