Впрочем, вспомнила все и сама Матильда.
Случилось все в разгар лета. Она давно уж заприметила красивого долговязого молодого человека, едва ли не каждый день промахивавшего мимо их окон на стрекочущем велосипеде. (Комната Малечки была на втором этаже, и окрестности просматривались из окна так же подробно, как, например, сцена из ближней ложи).
Вскоре Феликс Иванович с дочерью встретили того велосипедиста на соседней улице, он весело катил прямо на них по гладкой глинисто-розовой тропинке. Учтиво пропуская отца и дочь, молодой человек соскочил с велосипеда в пыльную теплую траву, из-под его светлых башмаков, застрекотав, выстрелили несколько кузнечиков и лениво вспорхнула белая бабочка-капустница. Придерживая веломашину за руль, молодой человек вежливо поклонился. От тропинки шел полуденный жар. Феликс Иванович приветственно приподнял шляпу и, обмахнувшись ею, с улыбкой проговорил: «Уф, ну и жара сегодня! How do you do, Чарльз! Вы незнакомы, вот, прошу любить и жаловать: моя дочь Матильда Матильда-Мария, и с улыбкой прибавил: Кшесинская, разумеется».
Англичанин (в полный рост он казался еще выше) с серьезным видом опять поклонился, теперь уже дочке.
«Очьен приятное знакомство. Мое имя есть Чарльз Макферсон», взглянув на барышню, велосипедист доброжелательно улыбнулся. В ответ Матильдочка присела в книксене и решительным жестом балетной принцессы протянула свою детскую, сплошь в комариных укусах, загорелую ручку. Молодой человек, склонившись, осторожно пожал розовые пальчики и все с тою же благожелательной улыбкой учтиво спросил: «Вы, вероятно, изучаетесь гимназиа, Мария не так ли?» Она опять прыснула и закусив губу, взглянула на него исподлобья.
«Совсем даже не так ли! И никакая я не Мария! Вообще никто меня так не называет! Я привыкла, чтобы меня звали Маля. Ма-ля, по слогам повторила она, и в ее играющих желудевых глазах замелькали насмешливые искры. И я изучаюсь не в гимназии, а в Театральном училище», она вновь покатилась.
«Маля!..» отец укоризненно качнул головой, слегка развел руками и улыбнулся Чарльзу, словно бы извиняясь за шаловливый характер своей дочки.
«О! удивился молодой джентльмен, вы мечтала быть актриса?»
«Собирается стать артисткой балета. Она у нас обучается хореографии», четко произнося слова, как всегда делают русские, разговаривая с иностранцами, объяснил молодому джентльмену Феликс Иванович и потрепал дочь по волосам.
«Очень интересно балет», удивленно и одновременно одобрительно проговорил англичанин, бросив быстрый взгляд на крепкие, в белых носочках, в парусиновых туфельках ножки барышни (бывшие почти полностью на виду по причине по-детски еще короткого платьица).
После той нечаянной встречи Малечка и англичанин как-то незаметно подружились и виделись теперь едва ли не ежедневно. Она полушутливо, полусерьезно называла его «сэр», «сэр Чарльз». Он ее «Малиа» и «Тили», это второе имя было его личным изобретением, именно с его легкой руки многие ее потом так называли.
Когда близилось время велосипедной прогулки Чарльза, Матильдочка торопливо причесывалась, спускала на лоб и на розовые ушки легкомысленные завитки, надевала дачную с широкими полями шляпу (в ней она казалась себе похожей на романтическую тургеневскую Лизу) и, повертевшись перед зеркалом, мчалась в сад. Бросала на скамейку книгу и, спрятавшись за деревом, обнимая шершавый пыльный ствол, высматривала появлявшихся из-за поворота велосипедистов.
Завидев еще издали Чарльза, она немедленно плюхалась на горячую чуть липкую с пузырями краски садовую скамейку, наугад раскрывала книжку и погружалась в чтение. Задумчиво накручивая на палец развившийся локон, прилежно изучала одну и ту же страницу и нетерпеливо взглядывала на дорогу. При этом маленькая кокетка беспрестанно кусала губы (слегка запекшиеся от жары они должны были соблазнять Чарльза, когда он, опершись на изгородь, отведет ветку лапчатого клена и взглянет на милое личико со скользящими по нему солнечными бликами, с кружевной лиственной тенью на смугло-румяных щеках). Чарльз подумает: ах, какая красивая девочка!.. и все время пока они будут беседовать, не сможет отвести взгляда от ее алых губ.
Подкатив к изгороди, англичанин спускал с педали длинную ногу (клетчатая брючина схвачена на щиколотке бельевой прищепкой), тормозя, прошаркивал по траве подошвой светлого спортивного ботинка и отводил закрывавшую обзор ветку. Матильдочка не подавая виду, продолжала читать, и тогда англичанин с улыбкой негромко ее окликал: