Матильда вскочила.
«Кто он и кто я!.. Ф-ф-ф! Она вскинула глаза и возмущенно всплеснув руками, хлопнула в ладоши у себя перед носом. Во-первых, позволь тебе напомнить, что всю жизнь с самого детства мы только и слышим, что происходим из графского рода Красинских! разве не так? Папа ведь всегда особо настаивал на нашем графском происхождении.
Она оглядела стоявший в углу ветвистый фикус (тот, казалось, внимательно слушал: крупные кожистые листья были похожи на раскинутые в удивлении ладони).
Между прочим, Государь сам познакомил меня с наследником. И еще предупредил, чтобы мы не слишком флиртовали! Получается, что если не слишком, то можно! ну, флиртовать, она засмеялась и мельком взглянула на сестру, и знаешь, мне показалось, что Государь вовсе даже не против чтобы мы» она невольно прыснула и покосилась на сестру. (Тут уж даже фикус всплеснул руками-ветками, видимо, не одобрив столь смелого предположения).
Сестра с обреченным видом вздохнула.
«Ей кажется! Да чего уж там, и не кажется вовсе! Конечно же, Государь не против. Она язвительно усмехнулась, ты сама-то поняла, что сказала? Государь император, по-твоему, выступает в роли свата? Конечно, а как же! Его величество ночей не спит, все думает: вот славно, если бы мой старший сын влюбился в Мальку Кшесинскую! Ту, из Театрального училища. Невеста прекрасная для нас во всех отношениях! А какая императрица из нее получится! Юля засмеялась. Малька, Малька выброси из головы эти свои мечты о принцах. Его императорское высочество и вдруг ты! С какой стати? Абсурд. Нонсенс».
«Какая же ты скучная, Юля! И все-то у тебя невозможно, и все-то «выброси из головы». И вечные эти твои абсурд и нонсенс, она подошла к окну и, повиснув на подоконнике, оглядела пылавшие закатным солнцем стекла дома напротив. Ну, так слушай: или я умру умру без него, или он будет моим. А он будет моим непременно, решение принято.
Юля наклонила голову, пряча улыбку.
Смеешься? пожалуйста, смейся сколько угодно, только знай, что на этот счет у меня есть свой закон, который работает безотказно».
«Какой же?»
«Сейчас поймешь, младшая отошла в угол и покосилась на сестру, вот ты меня теперь видишь? Не смотри, не смотри, только в зеркало! В зеркале ты меня не видишь, и точно так же не вижу тебя я. Она, крадучись, пошла вдоль стены. А теперь? Не на меня, не на меня, ты в зеркало смотри! Что ж, видишь?»
Сестра засмеялась. «Ну теперь вижу! Половину носа, половину рта и один глаз».
«Во-от! младшая подняла палец вверх. И ровно настолько же вижу тебя я. Это и есть закон зеркала. И если мне, например, нравится человек, то я уверена, что так же нравлюсь ему и я, по закону зеркала. И пусть он будет самый красивый, самый недоступный, пусть он даже будет женат, пусть возле него вьется хоть десяток красавиц! Пусть он будет принцем и королевичем, и царевичем, да ради Бога, что из того. Только уж если я в него влюбилась, значит, точно так же влюбится в меня он! Я даже не понимаю, как это у меня получается. Но другие варианты исключены, такой закон. И потом еще веселее завоевать того, кто недоступен».
«О да», безмятежно подтвердила сестра.
Матильда уселась на подоконнике, болтая ногами.
«Вот ты помнишь того англичанина? Ну, который влюбился в меня летом в имении? Ну, когда я была еще ма-аленькая? нетерпеливо уточняла она, стуча по стене каблучком туфли. И вдруг изумленно всплеснула руками. Послушай, Юля, а ведь я даже имя его забыла»
Юля, как раз, хорошо помнила ту давнюю, не слишком красивую, довольно странную историю. Четырнадцатилетняя тогда Матильда (резвый и несмотря на ежедневные хореографические упражнения довольно угловатый, нескладный, с длинными руками, подросток), замыслив взбалмошную детскую интригу, с необъяснимым упрямством ее затем осуществила. То есть, влюбила в себя молодого англичанина, гостившего в соседнем имении.
Впрочем, вспомнила все и сама Матильда.
Случилось все в разгар лета. Она давно уж заприметила красивого долговязого молодого человека, едва ли не каждый день промахивавшего мимо их окон на стрекочущем велосипеде. (Комната Малечки была на втором этаже, и окрестности просматривались из окна так же подробно, как, например, сцена из ближней ложи).
Вскоре Феликс Иванович с дочерью встретили того велосипедиста на соседней улице, он весело катил прямо на них по гладкой глинисто-розовой тропинке. Учтиво пропуская отца и дочь, молодой человек соскочил с велосипеда в пыльную теплую траву, из-под его светлых башмаков, застрекотав, выстрелили несколько кузнечиков и лениво вспорхнула белая бабочка-капустница. Придерживая веломашину за руль, молодой человек вежливо поклонился. От тропинки шел полуденный жар. Феликс Иванович приветственно приподнял шляпу и, обмахнувшись ею, с улыбкой проговорил: «Уф, ну и жара сегодня! How do you do, Чарльз! Вы незнакомы, вот, прошу любить и жаловать: моя дочь Матильда Матильда-Мария, и с улыбкой прибавил: Кшесинская, разумеется».