«Позвольте, это которая же Кшесинская? уж не самая ли маленькая? вполголоса, как бы припоминая, рассеянно проговорил император. Неужто та самая девчушка, которую Феликс за ручку все таскал по театру?.. царь усмехнулся. Подумайте, она уж и артистка! Молодец!.. хоть сейчас на большую сцену. Похоже, младшенькая и есть, император, прикидывая, прищурил глаз, сестра ее кажется уж лет пять как танцует? или дольше?»
В эту минуту партнер вывел Кшесинскую на сцену кланяться. Оставаясь несколько сзади, он указывал величавым жестом на партнершу, словно приглашал зрителей по достоинству оценить ее успех.
Государыня, склонившись виском к мужу, слушала с рассеянным ласковым вниманием. Согласно кивая красивым профилем, она смотрела на сцену и аплодировала вместе с остальной публикой. Радужные искры разлетелись от сверкающих перстней точно крошечные цветные бабочки.
«Ах, я не очень-то знаю, mon cher! Это уж ты, мой друг, разбираешься в таких тонкостях, всех помнишь», ласково усмехаясь, моргая в профиль загнутой ресницей, проговорила императрица.
«Но право же хороша малышка Кшесинская, царь скрестил на груди руки, нет, вы только посмотрите на нее. Мало того, что прехорошенькая, так еще и на носке вон как твердо крутится упорная барышня. В отца пошла, чувствуется шляхетская порода. Натура она как ни крути, все одно скажется, и никуда ты от нее не денешься», император засмеялся и вновь с одобрением взглянул на миленькую Матильду.
Округлив тонкие ручки, развернув в стороны носки атласных туфелек, та убегала за кулисы; обернувшись, барышня послала зрителям притворно-обольстительную, то есть вполне профессиональную улыбку, открывшую ее белые ровные зубки. И вновь, точно стеклянные, блеснули в ярком свете софитов зеленоватые веселые глаза.
«По-моему, я смогла! бурно и часто дыша, маленькая Кшесинская все с тою же лучезарной улыбкой стояла за кулисами. Подбоченясь, опустив глаза в пол, она старалась выровнять дыхание и одновременно прислушивалась к аплодисментам. Все я сделала правильно, ни разу не ошиблась и, кажется, точно всех победила! Никому так много не аплодировали, как нам с Колей». Девушка улыбалась, молчаливо торжествуя свой успех. Тыльной стороной ладони она стерла пот со лба, пальчиками промокнула подведенные брови и оглянулась на партнера. Аплодисменты все еще звучали, и классная дама энергично махала рукой из противоположных кулис, требуя повторного выхода на поклон. Взяв партнершу за руку, Коля потянул ее за собой. Маленькая Кшесинская пригладила мокрую челку и слегка запнувшись, пружиня на высоких полупальчиках, пошла на сцену. Она обвела глазами маленький зальчик, широко раскрыла округленные тонкие ручки, глубоко вздохнула и лишь после этого присела в широком реверансе.
Ну, а тебе-то как, Ники, понравилась ли Кшесинская молодая?»
Император повернулся к сидевшему рядом сыну. Тот в очередной раз со скучающим видом оглядывал плафон с летящими гениями, фигурные розетки и большую круглую люстру.
4
Цесаревич Николай Александрович (в семье его любовно и коротко звали Ники) был стройным, чуть выше среднего роста молодым человеком. Большие широко расставленные глаза, прямой нос, хорошо очерченная линия юношеских губ (над которыми совсем недавно он взялся отращивать модные маленькие усики), на красивом лице наследника не усматривалось изъянов. Все черты, гармонично соединяясь, складывались в единое выражение безмятежного и спокойного простодушия. Молодой цесаревич олицетворял собою здоровье, румяную свежесть добропорядочность, неудивительно, что к его персоне постоянно было приковано внимание всех барышень и молодых дам.
Услышав вопрос отца, Николай Александрович перевел взгляд на сцену, мимолетно улыбнулся, и от этой случайной улыбки как-то враз потеплели и оживились его холодноватые светлые глаза; (не просто большие, но какие-то настежь распахнутые; и не просто светлые, серые или голубые, но бирюзово-синие, с оттенком индиго, с тем необъяснимым лазурным отсветом, какой морская волна являет на своем прозрачном, пронизанном солнцем гребне). Такие глаза редко увидишь на русских лицах, и не случайно едва ли не все собеседники цесаревича Николая Александровича в первую очередь отмечали необычную красоту его глаз. И все без исключения подпадали под очарование вроде бы откровенно доверчивого, но при этом странно многозначного и неопределенного взгляда. И еще одним притягательным свойством обладали глаза наследника: они умели смеяться на совершенно серьезном лице, когда губы даже не намеревались улыбнуться.