Давайте уберём отсюда труп?
* * *
Нет, это невозможно! вскричал Ноули, отшвыривая в сторону хрупкую бумажку.
Что такое? осведомился Бирр, подхватывая документ на лету.
Ты прочти, что она написала! Марта! Глупее этого документа я ещё в жизни не видел!
Это потому, что ты ненавидишь бумажную волокиту, спокойно ответил Кавер, быстро пробегая сосредоточенным взором по строчкам. Согласен, бумага на редкость глупая, однако мне доводилось видеть нечто хуже.
Что может быть хуже этого? и Ноули страдальчески возвёл глаза к потолку.
Например, указ о смертной казни для семидесяти процентов мужского населения Кеблоно, отозвался Бирр. По сравнению с тем бесчеловечным документом требование Марты выглядит вполне адекватным.
Но она подделала наши подписи! бушевал Ноули. Она фальсифицировала их, документ недействителен!
Факт остаётся фактом, фыркнул Кавер, это требование уже получено Империей, и мы ничего не можем изменить. К тому же, будь уверен, что даже подделанный документ станет достаточно веским поводом для начала войны.
Я не об этом! Виллимони бешено посмотрел на него. А о том, что Марта поступила подло!
Ты дворянин до мозга костей, устало вздохнул Бирр. Я на твоём месте задумался бы, как мы станем отбивать удары Империи, когда она на нас нападёт.
Я и думаю, сердито отозвался Ноули и задумчиво пробежался пальцами по рукояти своего меча.
Они сидели в рабочем кабинете Кавера, который раньше принадлежал Дорапу Гевале, а до того президенту Кеблонской Автономной Республики. Хотя имперское владычество было сброшено всего два дня назад, Бирр уже не знал покоя среди царства деловых бумаг первой степени важности. Виллимони пока был свободен и потому предпочёл перекинуться парой слов с революционеров, которого прежде так сильно ненавидел. Марта, объявив, что ей нужно устроить смотр войскам, удалилась, и Ноули неожиданно почувствовал от этого облегчение: в последнее присутствие её слишком сильно давило на него, он начинал чувствовать себя зависимым и несамостоятельным, а это состояние несказанно бесило его. Он чувствовал себя раздражённым и настороженным, он ожидал удара в любую минуту, но тот всё не обрушивался на его голову, и оттого время, казалось, застывало на месте.
Мне не нравится поведение Марты, вдруг сказал Бирр, обмакивая перо в чернильницу.
Что? удивлённо переспросил Ноули, обнаруживая, что их с Кавером мысли в чём-то сошлись.
Она слишком сблизилась с этими демонами, вздохнул Бирр, с Керенаем и дэ Сэдрихабу, а они оба мне не нравятся.
Да, подтвердил Ноули, и ему с особенной отчётливостью вспомнился образ насмешливо поглядывающего на него Кереная. Я не верю им.
Зато Марта им доверяет, задумчиво сказал Бирр и, подняв тонкий лист бумаги, стал его изучать. Он медленно проговорил: Но почему? Я не могу полагаться на тех, с кем меня столкнули так внезапно и приказали любить и жаловать.
Этот Керенай, злобно фыркнул Ноули, ты видишь, как он на неё смотрит?
Пожалуй, что точно так же, как и на других людей, которых он и ему подобные высокомерные духи считают компостом, усмехнулся Бирр, на самом деле меня тревожит совсем другое. Дэ Сэдрихабу и Керенай совсем недавно с нами, но они уже пытаются взять власть в свои руки. А я не намерен позволять им это.
Ты прав, вздохнул Ноули.
Дэ Сэдрихабу, считавший себя Императором вопреки тому, что никакого государственного поста, пусть и самого жалкого, он никогда не занимал, проявил особенную энергичность при создании нового уклада в республике. Его можно было увидеть везде, он не гнушался заглядывать и в самые омерзительные уголки города и примкнувших к нему окрестностей. Дэ Сэдрихабу охотно читал новые законы и вносил в них собственные положения; он высказывал советы по поводу того, как стоит снарядить, обмундировать и вооружить войска; он же крутился возле монетного двора, он же требовал немедленного равного раздела земли для избежания возмущения народа; он же во главе отряда революционеров выискивал затаившихся имперцев, которым каким-то чудом удалось выжить той страшной ночью; и он же впадал в неописуемую ярость, если его не желали слушать. Вначале дэ Сэдрихабу был довольно вежлив, но, стоило Марте доверить ему работу по чистке казны убитых имперских аристократов, как он вздумал спорить и не соглашаться с остальными революционерами. Керенай, недавно прибывший в город, отбился от рук уже спустя час после того, как он с высокомерным видом там появился. Заявив, что в такое страшное время люди должны готовиться к войне, он забрал из конюшен наместника лучшую лошадь и уехал на холм Седьмого Креста. Ноули не уставал возмущаться по этому поводу: зачем демону лошадь, если он самостоятельно может перемещаться из одного места в другое со скоростью мысли? На его вопрос Керенай ничего не ответил и несколько дней не появлялся вовсе. Когда же он неожиданно вернулся, лошади при нём не было, а в руках он торжественно держал измазанные в крови, нестерпимо воняющие сердце и печень, которые он с невозмутимым видом отнёс к дворцу самоуправления новому месту жительства Ноули, Марты, Бирра и маленького демона, и зарыл перед порогом, невзирая на отчаянные возражения последнего.