Лешку как ветром сдуло.
Меня мамины слова обижают.
Он герой, а ты ругаешься.
Я вам покажу, герои! Еще ты за ним куда-нибудь полезь!
Мама бросается ко мне, но тут из-под кровати брат вылезает, виновато смотрит на маму. Я думал, Лешке сейчас ремнем достанется, а мама его прижимает к себе и плачет.
Ну, зачем полез?.. Иду по улице, а мне говорят, что ты весь обгорел. Ведь не шутки это. Погибнуть мог.
Она ласково гладит его обгоревшие волосы, брови.
Я пристраиваюсь рядом и с надеждой говорю:
Ма, теперь ты телевизор купишь?
О чем ты? При чем тут телевизор?
Как при чем? Там Лешку теперь показывать будут.
Мама с братом хохочут. А чего смешного?
Темнеет. Мама приходит с работы и берется за шитье. А брата все нет. Я место хорошее нашел, чтобы спрятаться, а он
Лешка что-то не идет, вздыхаю я.
Мама, откусывая нитку, объясняет:
У него сегодня пионерский сбор.
Вот тебе на! Я его жду, а он
Про пионерские сборы я уже знаю. Там в барабаны бьют, в специальные трубы гудят очень громко получается. Лешке весело, а я должен один сидеть
Мама, я погуляю?
Мама не сразу останавливает работу, потом смотрит испытующе.
Ладно, иди. Только от дома ни шагу. Во дворе погуляй, хорошо?
Я соглашаюсь, натягиваю пальто и
На улице хорошо Улыбаться хочется. Воздух теплый и пахнет как спелый арбуз. Подтаявший снег сверкает в лунном свете. Я беру в руки затвердевший кусочек. Он похож на взъерошенного щенка. Я бегаю с ним, но скоро ненастоящий щенок надоедает. Одному играть скучно.
Чем бы заняться? Может, попробовать на тополь залезть? Он огромный, с него, наверное, всю землю видно. Так высоко забираться я боюсь, зато с нижней толстой ветки вижу школу. Там светятся окна. Значит, сбор еще идет. Внизу слышатся шаги. Парочка влюбленных идет. Обычно я забрасываю их снежками, но сейчас не хочется. Пусть живут. Лучше я буду оберегать людей от опасности. Мне сверху все видно. От такого величия я начинаю вертеться, с ветки сыплется снег прямо на бородатого дядьку. Тот отскакивает, крутит головой, заметив меня кричит:
Ты зачем туда забрался, паршивец? Я вот тебе
Он пробует дотянуться до моей ноги, но я успеваю подняться выше. Лучше забраться на верхушку, чем попасть в лапы страшному дядьке.. Он ругается, но я от страха ничего не слышу, только вижу, как шевелятся губы и лицо дергается. Меня охватывает ужас, как тогда, когда я открыл присутствие в мире страшного «Он». Наверное, пришел сюда, чтобы схватить и заточить в портрет. Голова кружится, но я лезу выше и выше.
Не знаю, что было бы, если бы на крыльце не появилась мама. Она быстро оценивает обстановку и грозит мне пальцем.
Вовка, слезай немедленно!
Я сползаю с дерева и бросаюсь под мамину защиту.
Страшный дядька, увидев, что добыча ускользает, кричит пуще прежнего:
Паразиты! Зеленые насаждения ломают! Ничего им не жалко. Я бы на месте родителей лупил за такое нещадно!..
Он наступает на снежного щенка раздается хруст.
Мама поскорее уводит меня в дом и награждает подзатыльником. Я громко реву, чтобы больше не досталось. Мама опускает руки. Я сердито отворачиваюсь и скрываюсь под лестницей.
Дед спускается вниз. На меня сыплется пыль, я чихаю, но все равно не вылезаю, взвываю еще разок для деда.
Ты только подумай, отец, жалуется мама, Вовка деревья ломать вздумал. Стыд какой! Перед всей улицей выговаривают за него.
Что? как всегда переспрашивает дед.
Я говорю, ты всю жизнь растения выращиваешь, а этот сорванец
Дед молчит, трясет головой и выговаривает наконец:
Я думаю, он не нарочно.
Он спускается и садится на нижнюю ступеньку.
Мама заглядывает под лестницу.
Что реветь перестал? Думаешь, не попадет больше?
Я начинаю обиженно сопеть.
Ничего я не ломал.
А зачем на дерево полез? уже не сердито спрашивает мама. Делать больше нечего?
Конечно, нечего, бурчу я.
За дверью слышится веселая песня. Наконец-то Лешка. Мама ласково смотрит на него.
Что веселишься? Сбор хороший был?
Не-а, скучища, улыбается во весь рот Лешка. Мы потом гулять пошли. Тепло-то как. Весна.
Мама делает вид, что сердится, всплескивает руками.
Мы его ждем, ужинать не садимся, а он гуляет!
Лешка смеется тихо и ласково.
За столом мама бросает на меня строгий взгляд, потому что верчу вилку и к еде не притрагиваюсь. Как есть, если совсем не хочется.