Поведение этих людей со стороны не казалось полностью разумным. Был в нём изъян, беспокоивший Краснова. Если бы у него было время и желание проанализировать свои чувства, он бы подумал, что любовь, которую несут люди, раздвигая границы мира, эти чудаки прячут между собой, делая мир съёженным.
Он бы подумал так потому, что всегда чувствовал исходящее от людей тепло, а от этих не чувствовал. Значит, было оно совсем слабое, и хватало его только себе и тому, кто рядом.
Им надо было очень постараться, очень поломать себя, чтобы настроиться на такую экономию любви. Кто их этому научил? Неужели сами? Почему они не хотят быть похожими на то большинство вокруг, с искрой в глазах, с готовностью распространить свою любовь к избраннику на окружающих? На обычных женщин, забывших за нарядами и причёсками про натруженные ноги и накопленную с возрастом тяжесть тела. На людей, отзывчивых на радость и готовых делиться счастьем, тех, от кого можно ждать и любви, и тепла, и продолжения рода.
Между тем публика наполнила зал. Настроения сотен людей взаимодействовали друг с другом, электризуя атмосферу и настраиваясь на волну ожидания чуда.
Среди гулкого людского шума под сводами зала в очередной раз прошелестела музыка с колокольчиками и ровный женский голос объявил, что прозвучал третий звонок.
Свет в центральной люстре и светильниках ярусов стал медленно гаснуть, впуская в замкнутое пространство сумрак тайны. Наконец, вступил оркестр и с первых же звуков интродукции уверенно захватил сумбурное пространство мешавшихся людских мыслей повестью о зачарованной девушке. Нежный гобой вел лирическую линию грустных романтических грёз, ему помогали арфы, их поддерживали скрипки. Звуки музыки разбегались по залу, замирали, отражались и поднималась ввысь, подчиняли и вели за собой в дивный мир, созданный композитором для своих ответов на вечные вопросы.
Постепенно сквозь радостные вариации ожидания счастья под возгласы тромбонов стали пробиваться тревожные нотки. Потом отдельные звуки сменились тревожными созвучиями, потом целыми фразами, всё чаще и всё громче врывавшимися в спокойное музыкальное течение. И вот уже все смычки заиграли тревогу. Вторя им, заголосили тромбоны, затрубили трубы и загремели литавры. Тревожный проигрыш звучал все сильнее и выше, учащая сердцебиение, пока, ударив напоследок в предчувствии беды, не рассыпался, вернувшись к трогательной песне и наполнив её грусть переливами роковой обречённости и тоски о любви, которой так трудно выжить на земле. Улетая в неизвестность, песня звучала всё тише и скоро стала совсем не различима ухом.
В наступившей тишине самые эмоциональные зрители выдохнули, раздались робкие аплодисменты и медленно поднялся занавес, открыв публике сцену с замершим мгновением дворцового бала.
3 Сказка
Дворец ожил вместе с побежавшими вскачь звуками. К веселой компании придворных в средневековом платье, пирующих по случаю совершеннолетия принца Зигфрида, вышел высокорослый герой вечера в белом трико, представляющем мужское тело мускулистым и слащавым одновременно. Принц обходит залу, приветствуя встающих и получая преданные поклоны мужчин и реверансы женщин. Бодрая ритмичная музыка кипит жизненной энергией присутствующих. Фанфары подчеркивают радость. Все улыбаются, изливая счастье на окружающих и получая ответную благость. Чётко звучат такт за тактом, уверяя в незыблемости дворцового миропорядка.
Под тихую пастораль на сцене появляются крестьяне, желающие поздравить принца. Кажется, все его любят, и всем он отвечает любовью.
Довольные придворные угощают поселян вином, дарят женщинам цветы и ленты. К прозрачному звучанию деревянных инструментов добавляется страсть, энергия, и новые чёткие такты продолжают праздник.
Воцарившаяся на сцене радость находит выход в танце. Крестьяне кружат в ярком вальсе. Первые скрипки раскачивают танцевальную мелодию, ударные её поднимают. Вокруг скрипок кружат голоса флейт и кларнетов, звенят колокольчики. Кружение пар и кружение музыки кружит зрительские головы.
В середине вальса четкий ритм сменяется певучей темой, трогающей душу, к концу мелодии она нарастает всей мощью симфонического оркестра, бравурно предсказывающего Зигфриду славный жизненный путь.
Вбегают слуги, музыка приобретает торжественность.
Прерывая общее веселье, под звуки фанфар входит мать. Сын спешит к ней, кланяется. Ласковыми музыкальными фразами королева напоминает ему, что он отныне жених, а на вопрос о невесте рассказывает про завтрашний бал, на который приглашены все известные ей достойные принцессы. Мать уходит, а задорная и энергичная музыка продолжает веселье, ускоряя его ритм.