Да как же, сыночек! Ты же у нас первым солдатом будешь! с укором сказала мама (и это была сущая правда из трех братьев я был старшим). Поэтому, хочешь-не хочешь, а я тебя провожу
После еще одних проводин у дяди Яши (папиного младшего брата, у которого я какое-то время жил, пока не устроился на работу) на следующий день мы с мамой отправились на вокзал.
Там уже кучковалась сколоченная еще в военкомате наша команда ноябрьских призывников в сопровождении одного из офицеров он должен был доставить нас на сборный пункт Егоршино под Свердловском.
Я не один был с мамой других призывников тоже провожали даже по два родителя, а то и целая кучка родственников. Мама все порывалась притянуть меня к себе, я, понятное дело, как истинный мужик и будущий солдат, всячески противился этому.
Но вот прозвучала команда построиться на перроне, я с облегчением вырвался из маминых объятий и торопливо вышел из маленького и тесного помещения вокзала. Мама вышла следом и молча смотрела на меня, переминающегося с ноги на ногу в неровном, разношерстном строю из пары десятков призывников, и по лицу ее опять текли слезы. «Господи! с досадой подумалось мне тогда. Да откуда же она их столько берет?..»
Но я все же был не каменным, мне, наконец, очень жалко стало маму за ее переживания, и я почувствовал, как и у меня защипало в носу и жарко стало глазам. Я торопливо помахал маме на прощание рукой и полез за пацанами в свой вагон.
Место мне досталось с окном в противоположную от перрона сторону. И пока я устроился, поезд дернулся и медленно стал набирать ход. Я бросился в соседнее отделение вагона, чтобы еще раз помахать маме рукой, но, увы, ее уже не было видно
Отслужил я благополучно, правда, без отпуска не заслужил. Да у нас в части вообще мало кто удостаивался такой чести. Вот всего пару-тройку лет назад, когда срочную служили по три года, отпуска солдатам давали почти в обязательном порядке все же три года А нам повезло, мы пошли служить уже по новому, всего-то двухгодичному сроку.
Но этих двух лет мне хватило, чтобы я очень сильно соскучился по своим родным братишкам и сестренке, отцу, маме. Хорошо, хоть она писала мне в часть девчонки у меня тогда такой, чтобы регулярно, как невеста своему жениху, слать мне письма, не было, и единственной связью с гражданским миром оставались для меня они, мамины письма и ее посылки.
Когда я вырос на пороге родного дома в шинели и кирзовых сапогах, с щеголеватым дембельским чемоданчиком в руке, мама прижалась ко мне, но что было поразительно при этом уже не плакала, а счастливо улыбалась.
Мама, я тебя не узнаю, сказал я, осторожно целуя ее в поседевший завиток, выпавший из-под сбившегося платка на щеку. Вот сейчас ты не плачешь. Почему?
Ах, сынок, вздохнула мама и погладила меня по плечу с черным погоном. Когда я тебя провожала в армию, у тебя из воротника пальто торчала такая худая, такая тонкая шейка как у цыпленка, что я все время думала: «Боже мой, ну какой же из него солдат? Разве же можно таких брать в армию?» Вот потому и плакала и про себя молилась, чтобы у тебя там, в армии, все было хорошо. А сейчас чего мне плакать? Вон ты какой вернулся плечистый, и шея уже не как у цыпленка, а крепкая, мужская. Вот я и радуюсь за тебя
А вот здесь уж я сам чуть не расплакался, несмотря на свою «плечистость» и крепкую шею. Если честно признаться, трудно мне было в армии, порой очень. И теперь я наверняка был уверен, что это болевшая за меня мамина душа, ее слезы и молитвы укрепляли меня в армейской службе, и я благополучно отслужил эти долгие два года и вернулся домой.
Спасибо тебе, мама, сказал я. И прости, что не всегда был внимателен к тебе.
Иди, мой руки, ответила мама. Оладушки еще горячие.
Старшина
Так, засранец, я тебя запомнил!
Это сказал Витьке Белову старшина Полоумов (ну вот наградил же господь человека фамилией, полностью соответствующей его сущности) в первый же день их знакомства. Да он Витьке вообще сто лет был бы нужен, этот нескладный жилистый мужик в военной форме с черными погонами стройбатовца и с одной широкой продольной лычкой на каждом из них. Но разве в армии спрашивают разрешения у рядового, кого ему назначить в командиры?
Вообще-то у рядового их и так много: это и командир отделения, и командир взвода, и роты, и так далее, вплоть до министра обороны. Но старшина роты, он хоть и не офицер он главнее всех, потому что практически живет в казарме и отвечает за хозяйственное обеспечение роты, за состояние обмундирования, за внешний вид солдата, за порядок в роте.