Вот и что ему сейчас делать? Отвратить нечистое рукой и заклинанием? Самому заговорить со зверем? А если заговорить то о чём? О чём вообще могут говорить человек и хомяк, не о погоде же, и не о том, в какой заводи лучше клюёт лещ! Правда, этот хомяк скорее свой, чем чужой, и всё же
Энке воровато махнул правой рукой под левую и оглянулся по сторонам. Селение заполнялось народом, но до него по-прежнему никому не было дела.
При виде торопливого жеста пленника хомяк слегка фыркнул, потом продолжил вылизываться. Было ясно, что «отвращение зла» не произвело на пятнистого ни малейшего впечатления.
Тогда Энке решил пойти по второму пути.
Ты проговорил он, облизнув губы, ты можешь слышать мысли?
Чтобы слышать твои мысли, много ума не надо! сказал хомяк. Голос у него был негромкий, с хрипотцой и лёгким подвизгиванием. На меня не каждый день смотрят таким голодным глазом, аж не по себе сделалось! Кстати, тебе несут пожрать, так что не смотри на меня так больше, сделай милость!
Из-за угла жилища вынырнула младшая жена вождя Атангвы с плошкой воды и большим куском рыбы на плоской глиняной сковородке. Хомяк в мгновение ока скрылся под шкуру.
Энке снизу вверх смотрел на молодую женщину. Что и говорить, островитянка была хороша! Густые тёмные волосы были заплетены в две толстые косы длиной почти до пояса, огромные глаза смотрели задорно и весело. Длинная рубаха из птичьих шкурок плотно облегала гибкое, сильное тело. Чёрные перья морских птичек-кепе так и блестели на солнце. На расшитом очелье младшей покачивались костяные привески с прорезанными медвежьими мордами.
Ешь! сказала красавица и улыбнулась. Да не накидывайся, а то ты после моря зелёный!
Из глубины строения донёсся резкий женский голос:
Туссету! Туссету, бездельница, куда ты делась?
Младшая поставила еду и воду перед пленником и проворно убежала в дом.
Туссету, значит. Энке много думал о том, как откажется от еды в стане врагов и уморит себя голодом, но почему-то именно эту Туссету ему не хотелось огорчать. И вкусно, слишком уж вкусно пахла жареная рыба.
Хорошо зная, что нельзя после вынужденного поста набрасываться на еду, Энке сперва хлебнул воды из миски, и лишь потом принялся понемногу жевать рыбу. Хомяк тотчас вынырнул из складки шкуры и обосновался рядом.
Скажи Энке всё ещё плохо понимал, как и о чём говорить с необычным зверем. Ты действительно говоришь, или у меня видения? Я я не туджигин?
Хомяк снова фыркнул.
Из тебя такой же туджигин, как из меня большой рогатый лось! Успокойся, я на самом деле говорю, а ты меня слышишь.
Ты могущественный дух? Энке говорил тихо, чтобы не привлечь ненужного внимания сэйдов, которые толпились у дверей дома.
Зверь приосанился.
Я могущественный хомяк! гордо сказал он. Тебе и этого хватит, поверь!
Но ты ты говоришь, как люди?
А что тут такого? Никогда не слыхал, чтобы хомяк говорил? Вы, люди, не так уж много знаете о зверях, хотя спеси у вас хватило бы на всех обитателей Великого Кедра. Да что вы вообще знаете о нас? Вы дразните нас, говоря «битва ежа с хомяком», а думаете, легко победить ежа? Зовёте вы крота слепым да знаете ли вы, что крот ослеплён в наказание за свою силу и несокрушимый дух? Ладно, ну тебя! махнул лапкой грызун. Спроси-ка лучше ещё какую-нибудь глупость, пока у меня хорошее настроение!
Ты ты послан духами леса?
Зачем бы это? переспросил хомяк с недоумением.
Чтобы спасти меня от сэйдов.
Зверёк ещё больше вытаращил свои глаза навыкате, а потом опрокинулся на спину с визгливым хохотом.
Ну ты хватил, герой! Ты всерьёз думаешь, что духам леса есть до тебя дело? Много чести!
Тогда почему?
Хомяк перестал валяться и снова уселся на толстый круглый зад.
Почему я тогда в лесу кусаться полез? Да чтоб весело было! Ты видел их глупые рожи? С копьями от хомяка обороняться стали! Ну правда, умора же?
Энке почувствовал себя уязвлённым. Он-то думал
Здесь-то ты что тогда делаешь?
А вот этот вопрос уже поумнее будет. Но слишком много вопросов за один раз! Почеши-ка брюшко! и грызун снова завалился на шкуру, показав светлый ворсистый живот.
Энке нерешительно протянул руку, но тут же отдёрнул её назад.
Чеши давай! сказал хомяк. Да сильно не дави, а то укушу!