Изменить ориентацию в пространстве по своему, так сказать, хотению спутник не мог. Для того чтобы спутник повернулся хоть на полградуса, мы должны были послать его бортовому компьютеру серию кодированных команд. Таких команд никто не посылал это я знал абсолютно точно.
Пришедшие, вскоре, телеметрические данные повергли нас в шок. Оказалось, что спутник не просто изменил ориентацию в пространстве, он изменил орбиту. Теперь спутник был в пятистах километрах от места, в котором должен был находиться.
Этого не могло быть. Не могло быть хотя бы потому, что только что от спутника отстыковался челнок «Русь-11» и, значит, спутник в тот момент находился на своём законном месте. Так что же случилось? Что могло отбросить спутник на такое расстояние? Я тогда даже не вспомнил о том диске, который увидел на экране в первый миг.
Нам было не до разгадывания загадок, потому что не терпелось как можно скорее опробовать доработанный межпространственный двигатель. Это была наша последняя надежда избежать разборок за срыв работ. Вот поэтому мы и не стали корректировать орбиту спутника.
Девять часов утра. Дёмин задаёт координаты точки суперпространства, в которую должен переместиться спутник. Компьютер спутника сообщает, что данные успешно приняты и декодированы. Дёмин посылает спутнику команду «ПЕРЕХОД», и я сначала не поверил своим глазам: «Неужели получилось?!» Да, спутник ушёл из нашего пространства и переместился в скрытые измерения.
Через несколько секунд после перехода на главном экране появилось изображение, передаваемое со спутника из суперпространства. Это изображение было получено с помощью установленных на спутнике гравитонных4 объективов. Мы впервые увидели нашу вселенную со стороны. Это была поистине феерическая картина.
То, что у нас творилось, трудно описать словами. Радость, поздравления, шум, гам Я ещё не думал о том, что вижу коллег по работе последний раз в жизни. Да вряд ли кто-то мог предположить, что случится через считаные секунды.
Неимоверно яркая вспышка разорвала, разметала реальность на сотни, на тысячи пылающих клочьев. Я секунд десять не мог открыть глаза, но ощутил, что уже не сижу за пультом, а стою на твёрдой поверхности. Ещё я почувствовал дуновение ветра и услышал звуки проносящихся мимо автомобилей.
Я не мог понять, откуда в центре управления ветер и весь этот шум. Понял только тогда, когда смог, наконец, расклеить веки. Понял и ужаснулся, потому что это был уже не центр управления в институте физики космоса, а Майский проспект. Тот самый, по одной стороне которого тянулся наш парк культуры, а по другой жилые дома. Вот это был номер! В общем, чертовщина.
Но это было ещё не всё. Дело в том, что я не узнавал проспект. Парк я узнал. Это был тот самый парк, который я знал с детства и который ни с чем другим спутать не мог. Я ведь знал там каждое деревце, каждый кустик. Я даже помнил чуть ли не каждую трещинку в кирпичных, покрытых старой штукатуркой столбах ограды парка. В общем, с парком всё было в полном порядке.
На месте была и трамвайная остановка, и радиусный дом5, с которого начинался проспект. Радиусный, как ему и положено, находился к югу от трамвайной остановки, на противоположной от парка стороне шоссе. Прямо за трамвайной линией. Дело было в самом проспекте. Он стал другим. Вместо знакомых четырёхэтажных сталинок6 там возвышались огромные, словно башни, дома из красного кирпича.
Я был в шоке, но ещё не до конца осознавал трагичность случившегося. Первая здравая, казалось бы, мысль: «Чёрт с ним, с институтом, с работой. Надо скорее идти домой». А что, приду домой, сяду в кресло, закрою глаза, расслаблюсь. В четыре часа придёт с работы Оксана, приведёт из садика дочку Иринку, и всё встанет на свои места.
«Кстати, надо позвонить маме» подумал я, и полез во внутренний карман пиджака за сотовым телефоном, но телефона в кармане не было. «Что за чёрт! Куда он подевался?!» Это меня удивило, почему-то, сильнее, чем моё неожиданное перемещение, и изменившийся Майский проспект. Я чётко помнил, что, уходя на работу, брал с собой телефон. Где же он? Ну ладно. Чёрт с ним, с телефоном. Я решил, что надо просто пойти домой и успокоиться.
Улица Студёная, на которой я жил, находилась сразу за парком. Я вошёл в парк через калитку, встроенную в каменную арку. Я сразу заметил, что на этой покрытой жёлтой штукатуркой арке с внутренней стороны появилась новая надпись. Нет, старое «Ленка + Андрюжка = 2 дурока пара» тоже было на месте. Именно «Андрюжка» через «ж», и «дурока» через «о». Наверное, эти слова накорябали на штукатурке первоклашки или дошкольники.