Помрешь скоро, ой, помрешь сказала одна, обстоятельно и печально, гляди-ка, серость какая по лицу пошла
Да уж и то, взохнула другая, только и живешь, пока ноги носят
Да нет, Ада старалась улыбнуться им, ерунда, никто не умирал от этого Только вот не помогает мне ничего
Бабку Ольгу бы ей от всех болезней лечение знала кабы не померла она
А может, Мотю позвать?
Пойдет ли она? А может, и пойдет?! Сама-то она, знаешь, обо всем представление имела: и всякую травку знала, и заговор, и молитву особую лекарствиями никогда не пользовала У одной ребеночек как народился, так в голос кричать ни один врач не знал, отчего. А он синюшный весь от крику, вертится весь, изгибается. Родители из себя ученых строят и в амбицию: мы, де, в заговор не верим! Ну а крестная ихняя взяла младенчика и к бабке Ольге Та как взглянула, так разом и опознала: у него, говорит, родовой волос под кожу пошел. И все! Тут же круто отруби замешала, и ребеночка в это тестечко обернула. Он, говорит должон сутки в них, в отрубях, быть, а опосля омойте его И надо же?! Ребеночек еще кричит, родители его на крестную с кулаками, но она характер выдержала! А к ночи он и приумолк волосто у него выходить начал. Они к бабке Ольге. Пришли с подарками так она от них ничего не взяла, только что крестная от себя поднесла: кружевную шалечку ту взяла, помнишь, Дусь, в ней и хоронили ее, в шалечке
Да, бабку-то жаль Счас бы в самый раз А может, и впрямь Мотю позвать Она хоть и в аптеке работает, но к матери всегда с уважением была. И тоже богомольная
Вспоминая потом о своих мытарствах, Ада говорила Залману: «Понимаешь, только простые люди могут так: прийти к больному и вместо того, чтобы подбодрить его, ничего. мол, поправишься, все пройдет, взять и так вот ляпнуть: «Помрешь скоро!» Понимаешь, у простых так принято
А тогда, слушая, как они судят-рядят, Ада и не заметила прокравшуюся сквозь отчаяние тоненькую надежду на что-то чудесноеМальчика послали за Мотей.
Скажи ей, настаивала мать мальчика, офицерская жена у Шурки-чокнутой с детьми стоит и теперь скрутило ее
Конечно, Ада не ожидала, что увидит сейчас ту самую Матрену Харитоновну, что твердила ей сухо, как орехи щелкала: «Евреев не пущу!» и когда ведомая мальчиком («Сюда, тетенька, здесь порожек, не споткнитесь, не споткнитесь вы!») та самая, полноватая, опрятная, с естественным лицом, появилась она на пороге, Ада сразу же вспомнила ее жесткий голос и, напрягшись, мгновенно скопив злость в глазах, хотела крикнуть: «Вон отсюда! Не надо мне!» рванулась вперед, но страшная боль выстрелила снизу вверх, и Ада не успела ничего сказать.
Лежи уж ты, махнула на нее Мотя.
Ей подставили стул, она огляделась, долгим взглядом уставилась на притихших Роальда и Флору, подозвала Флору к себе, провела по ее волосам рукой и спросила:
Так где же твой отец, умница?
На фронте Флора оцепенела почему-то.
Это на каком же фронте он? Не знаешь?
Ни на каком совсем глупо ответила Флора и вдруг заплакала.
Что вы пристали?! Что вам надо от нас? грубо и невпопад взорвалась Ада.
Мне, между прочим, ничего от вас не надо, голос Моти не выразил ни обиды, ни удивления. Спросила просто
Так уж второй месяц как писем им нет, Матрена Харитоновна, суетливо вступилась соседка.
А ты не плачь, умница. Утри слезы-то. Вон у вас и без того уже сыро здесь. Что ж с мамой твоей? Тут встал Роальд и твердо, решительно намереваясь никому не уступить право слова, сказал:
Нашу маму скрутило. У нее серость пошла по лицу. Теперь она скоро умрет, если вы не завернете ее в тестечко голос его задрожал, подбородок запрыгал, но он не успел зареветь, только остался в полном недоумении, потому что все вдруг стали смеяться, и Матрена Харитоновна, раскачиваясь на стуле, поддерживала руками живот, и Дуся, трясясь большим телом, и даже мама вперемешку с кашлем и стоном, и громче всех Флора, хотя она-то сама не понимала, чего смеются, ведь Роальд все верно сказал, но вдруг стало так весело, что нельзя было не принять в этом веселье участия Потом Мотя сказала:
Ну, вот что, нежное ты мороженое, хворь у тебя плевая, ты зря разнюнилась Только стряхнуть тебя надо, а у меня сил не станет Вот если эта стряхнет и она указала на Дусю.
Через минуту на глазах у изумленных детей здоровая Дуся взгромоздилась на стол, а Мотя, ловко перевернув на живот, подтянула Аду к столу, приподняла и всучила ее ноги Дусе. И вмиг Ада только успела коротко пронзительно закричать та как рванет ее на себя, как встряхнет со всей силы, будто хотела из неживого мешка вытряхнуть лишнюю душу! И растерялась тут же. Сама красная от натуги стала, а Аду еще держит вниз головой.