Машина Матвеева уже без нескольких минут четыре стояла возле казармы. Загрузив в кунг «ЗИЛ-131» продукты, личные вещи, две канистры с бензином и кое-какой строительный инструмент, отправляемые ждали напутственного слова от командира роты. Ротный задерживался. Гарайшин беседовал с водителем, Матвеевым Алексеем, время от времени мотая головой, видимо не соглашаясь с ним в чём-то. Просвиркин, сидя на корточках, в который раз осматривал сумку с рабочим инструментом. Соболеву оставалось лишь на всё это смотреть свысока.
Появился ротный со стороны штаба дивизии. Зампотех скомандовал построение. Ротный ещё раз озвучил цели и задачи. Когда все настроились к посадке в машину: Гарайшин в кабину, Просвиркин в кунг, ротный подозвал Вову и что-то быстро ему сказал, тот лишь в ответ мотнул головой. По дороге всё больше молчали, Соболев то и дело прикрывал глаза, толи, медитируя, толи, не желая начинать разговор. Глядя на товарища, с которым предстояло тесное общение на неопределённый срок, в голове Василия всплыли вдруг слова Афиногенова: «Выспитесь, как в санбате» подколол на почти три недели, проведённые Василием в медсанбате. Да, он от силы там три дня болел, на собаке так не заживает! Ну, попросил капитан, узнав, что он электрик из комендантской, а комендантская это элита!
В комендантскую за просто так не берут, знак качества на всю дивизию! Да, и грех отказывать, если борщ, да котлеты, хозяйкой деланные, через день подают! Будь на его месте Афиногенов, сам бы вряд ли отказался. Василий помогал медику личный ВАЗ-2108 «отделать», как сам капитан называл: музыку поставить, прицеп подключить, со светом разобраться. В отпуск на родину, на Украину, собирался своим ходом. А однажды, капитан с женой в город на воскресение срулил, и пришлось Василию подгузники мелкому менять и кашу манную в чужой рот запихивать: вкусную, сладкую такую в солдатской столовой не подают.
Пока ехали по ровному немецкому асфальту, картинки в Васиной голове рождались одна за другой, но, как только свернули в очередной деревне на грунтовую дорогу ностальгия вмиг улетучилась. Приближающая минута встречи с новым местом службы усиливала интерес. Василий, не отрываясь, смотрел в небольшое окошечко кунга, но через него виделось лишь поле, да верхушки леса. Как только Матвеевский «ЗИЛ» остановился, Василий моментально открыл дверцу кунга, и пока зампотех вылезал из кабины, Просвиркин уже обозревал местность, принимая вещи и продукты из рук Соболева.
А там что, товарищ старший прапорщик?!
Кухня!
Алексей Матвеев по сложившемуся долгу службы приезжал сюда часто. Каждую субботу состав охраны ЗКП меняли: прокайфовавших здесь неделю, везли обратно в часть, в баню, на их месте оставляли новых счастливчиков, только что помытых с очередным запасом провианта. Матвеев здешние обычаи знал на порядок лучше товарища старшего прапорщика.
Хлеб со стола убирайте! Парни говорили, то ли белка, то ли хорёк какой-то хлеб таскает.
Первым делом, зампотех направился в железный бокс, пристроенный к фасадной стене бункера, рядом с входной дверью. Небольшой пристрой, тёмно-зелёного цвета без оконных проёмов, но с дверями на обе стороны, при открытии которых образовывался сквозной проход.
Внутри железный каркас по периметру обшили плитами ЦСП, и всё, даже железный потолок, окрасили в жёлтый цвет. Едва приоткрыв дверь, старший прапорщик начал говорить, словно проверяя самого себя.
Давайте, станцию опробуем. Вторые двери настежь открыть. Аккумулятор. Похоже, снимали, всё должно быть надёжно закреплено. Так, бойцы, давайте-ка её ближе к выходу подтащим. Темновато здесь. Масло есть. Заземление проверить, вас мамки ждут.
И подруги!
Матвеев, подмигнув Василию, посмотрел на Гарайшина, ожидая ответной реакции.
Подруги не супруги! А мамкам вы живые нужны. Вот паспорт, в субботу приеду, технику безопасности заучить, чтоб как от зубов отскакивало.
После нескольких обходов вокруг агрегата, Гарайшин медленно опустил большой палец правой руки на кнопку стартера. Станция затарабанила, выдав порцию дыма. Оглушённый Соболев направился ближе к выходу, Просвиркин крикнул, глядя на Матвеева.
Ну, и грохот! Тут не белки, тут все вокруг сбегутся!
Матвеев, прикрыв ладонями уши, просто заорал.
Или разбегутся.
Гарайшин, застыв над генератором, всматривался в приборы, разворачиваясь то правым, то левым ухом к аппарату, словно доктор с фонендоскопом над телом пациента. Когда уже все четверо вышли из пристроенного бокса, зампотех наконец-то заговорил.