Процеловавшись с Анжелой такой пылкой и юной в каком-нибудь подъезде, Виктор шел домой, где Лена заканчивала удовольствие, используя весь свой опыт и фантазию. И, возможно, встречи с Анжелой в скором времени и прекратились бы, так как Лена по-прежнему была и близкой, и желанной, но, неожиданно, Виктор поймал себя на мысли о том, что, лаская Лену, он продолжает думать об Анжеле. Он просто делился на две половины. Объятия Лены приносили удовольствие, но где-то внутри ему хотелось, чтобы то же самое сейчас делала другая. Причем, не просто новая женщина, с отличным от Лениного темпераментом, а его новая подруга Анжела, которую он целовал пару часов назад и с которой дальше поцелуев пока дело не доходило.
Анжела волновала его. Как будто маленький ребенок очутился у него в руках. Лаская ее, он иногда думал, что хорошо было бы затащить ее куда-нибудь в темное место, поставить так, как ему удобно, и сделать все, чего он хотел. Но Виктор тут же обрывал себя: пусть сама захочет быть со мной время придет, и все будет в лучшем виде.
Так и получилось. Время пришло?
Теперь он приходил к ней домой и чувствовал себя героем Марчелло Мастрояни из того же «Брака по-итальянски».
Солнышко, ты ничего не хочешь мне сказать? спросил Виктор, заходя в квартиру и прикрывая за собой дверь.
Нет. О чем ты? Анжела широко открыла глаза. Она принарядилась к его приходу. Нарядная, ароматная, теплая прижалась к нему.
А почему ты так строго разговаривала со мной днем, когда я звонил?
Родители были дома. Я вообще не могла говорить. Они, кажется, догадываются, что ты ко мне приходишь.
Я?
Ну я сказала, что ко мне приходили ребята из группы.
Вряд ли я сойду за студента.
Ну нужно же было что-то сказать?
Может мне не нужно приходить? Давай встречаться где-то еще?
Где? простодушно спросила она.
Вот именно, где? Для регулярных встреч в гостинице нужны деньги, которых у него не было в данный момент. В фильмах в такой ситуации тут же появляется какой-нибудь друг, уезжающий за границу и предоставляющий парочке ключи от своей квартиры. У Виктора такого друга не было. Да и он сомневался в том, что домашняя избалованная инфантильная Анжела пойдет в гостиницу или чужую квартиру для того, чтобы мимоходом переспать с ним и вернуться домой.
Я придумаю что-нибудь, хорошо? ласково сказал Виктор, обнимая ее, Смотри лучше, что я тебе принес.
Он достал из дипломата бумажный пакет и с гордостью Деда Мороза высыпал его содержимое на стол. Рассыпались сладости, воспетые телерекламой Mars, Snickers, M&Ms. Анжела любила сладости, и он с радостью дарил ей модные конфеты. Ее желания так легко было осуществить!
Ой, какая прелесть! Анжела повисла у него на шее, Ты снисходишь ко всем моим слабостям? Это из Мопассана, кажется «Милый друг».
Там были, кажется, бисквиты, прошептал Виктор, начиная ее раздевать. Родители должны были вернуться через несколько часов, а Анжела позволяла себя любить неторопливо.
С тех пор, как он впервые пришел в эту комнату, прошло несколько месяцев. Он уже смутно помнил их первую близость. Помнил только, что после всего в нем бурлила радость от того, что Анжела отдалась именно ему первому мужчине в своей жизни. И небольшое разочарование. Она была такой неопытной! Стеснялась, вздрагивала не по делу и закрывала руками пылающее лицо.
Я хочу, чтобы та меня всему научил. Я хочу, чтобы ты любил только меня. И для этого ты должен мне все показать, шептала Анжела, кокетничая с ним во время второй встречи. Она старательно выполняла все, что он хотел, и с серьезным видом спрашивала: «Вот так? Или так?» Глаза ее при этом загорались каким-то лукавым блеском и в сочетании с детским ртом и младенческим румянцем, ее обольстительное бесстыдство возбуждали его едва она расстегивала одежду.
Виктор был готов просто съесть ее. Грудь у Анжелы была маленькая и упругая, талия и бедра стройные, но не худые. Некоторые повадки выдавали в ней вчерашнего подростка, но стоило ей раздеться, как движения приобретали плавность и женственность, она теряла свою скованность, и Виктор чувствовала, что женщина переполняет в ней все остальные сущности.
К своему удивлению, Виктор открыл в ней еще одну истину: она была доброй. Анжела не только не желала и не причиняла зла никому, но еще и не могла спокойно слышать о каких-то злодействах или преступлениях.