Тяжелое молчание, взгляд в упор.
Ханночка, ты совершенство, я не знаю женщины прекрасней тебя
Молчание еще увесистее.
Ханна, но всему есть предел. Ты можешь сниматься в кино, открыть частное агентство, создать свой театр моды, жить, в конце концов, наслаждаясь этой самой жизнью Но Но подиум для молодых
Я что, плохо выгляжу?
Ты выглядишь супер. Все эти малолетние дешевки, вместе взятые, не стоят твоей пятки Конечно, возраст понятие не биологическое, все зависит от состояния духа. Но Но Но глаза, в которых мудрость столетней змеи, не поменяешь на безмятежный взгляд старшеклассницы. Шкуру, зубы, волосы, сиськи-письки что хочешь можно сейчас поменять за деньги на молодое и непорочное. Но только не глаза. Опыт в попу не засунешь
Ну-ка заткнись, спокойно и с холодностью вышеотмеченной рептилии прервала истерику мэтра русской моды только что списанная в утиль супермодель. Оказывается, опыт это порок.
Сотовый. Папик сообщал, что ждет в «Астории». Ханна ушла по-английски, оставив Строева с его «Кензо».
4
Ничто не предвещало бурю, но все напоминало о возрасте. День как день, только тема старения преследовала Ханну сегодня всюду.
В ресторации две перефритюренные в солярии буржуйки, покуривая сигары, обменивались сексуальным опытом, обсуждая своих молодых любовников и тему происхождения женской и мужской энергии. Одна, со следами на лице тысячи и одной пластической операции, превратившими так называемый лик в подобие надутого до предела шара, к которому прикрепили, казалось бы, совсем автономные силиконовые половые губы, говорила с жутким московским напиранием на «а»:
Когда женщине исполняется сорок, все внутренние источники сексуальной энергии в ней иссякают, будь она хоть атомной электростанцией. И принять чью-либо силу посредством вампиризма она тоже в этом возрасте не способна шлюзы закрыты. Единственным донором сексуальной энергии, да и энергии вообще, после сорока для слабого пола становятся деньги. Деньги, деньги и только деньги. Если тебе пятый десяток и у тебя no money, ни один дурак тебя не захочет по-настоящему, даже если ты Джина Лоллобриджида.
Ханна слушала молча, но в душе вопила, как Монсеррат в ударе: «Да нет же! Я в сорок моложе, чем многие в двадцать. Вы ведь видели двадцатилетних старух? А тридцатилетних опустившихся теток? И посмотрите я! У меня есть деньги, но меня полюбят и без них!»
Вдруг вылупилось сомнение и прочно угнездилось в душе.
Отобедав с папиком tet-a-tet в присутствии четырех телохранителей, Ханна, приняв подарки и сославшись на недомогание, выпросилась домой.
Она сразу же прошла к Светке с охапкой цветов и прикупленным по дороге вином. И тут же обомлела, наткнувшись на глаза Менделеева-Клапейрона, ну, Тимофеева-Ресовского-Кулибина.
«Тьфу, какая пошлость! Взгляд, умные глаза Еще не хватало написать: Лицо, излучающее внутренний свет». (Живут внутри человека двое, которые вечно спорят между собой, скандальные такие «Два в одном». )
«Вообще-то, можно и так сказать, если учесть, что парень из Челябинска, где рядом некогда взорвавшийся похлеще Чернобыля комбинат Маяк, о чем отечественная история упорно умалчивает. У такого не только лицо излучает свет, он легко может светиться весь А если без черного стеба, то после всех рыл, виденных сегодня, это было именно лицо».
«Вот уже дошли до мыльной оперы, это опять Два в одном. Лик, лицо. Лицо уральской национальности».
«Знаешь, что! Возьми и опиши сцену встречи главных героев собственноручно, собственноголовно и собственносердечно. Я посмотрю, как у тебя без сантиментов и примитивизма получится».
«Да замолчите вы, слушайте дальше!»
Светка спала в наушниках в позе эмбриона. Как она во сне не получила звуковую контузию от своего PUNK, который NOT DEAD, неизвестно. Сегодня она ночевала на гобелене в японском стиле. Понятно, опять начиталась Харуки Мураками. Некоторые художники пишут картины по собственным снам. Светка создавала гобелены по книгам. До японской заводной птицы было суровое полотно с терракотовыми лицами латиносов Маркес вдохновил. Кизи, Зюскинд и набоковские бабочки поразили ее воображение и наполнили собой рукотворные полотна. Гобелены гостили у своей создательницы недолго. Переспав ночь-другую в питерской коммуналке, они пересекали границу нашей Родины с помощью ушлого персонажа Дали (творческий псевдоним «авантюриста-сюрреалиста», подражавшего в костюме, образе и манерах старине Сальвадору). Гонорарами, отцепляемыми его нещедрой рукой, жила художница после отличного окончания Репинки.