Холод. Он перестал быть заклятым врагом, но и не стал лучшим другом. Он просто есть, и никуда от него не деться, как и от мёртвых, опадающих с деревьев листьев, как от хмурого неба, так и норовящего разрыдаться дождём. От всего этого омерзения не скрыться. И пусть остальное пока утягивает меня в омут памяти, но мои отношения с холодом стали другими. Он всё так же проникает в каждую клетку кожи, а потом следует глубже, к единственной цели к моему сердцу, пытается заморозить его, задушить меня, остановить его и оставить моё тело лежать на холодном полу, всё равно где, лишь бы бездыханным. Но это случилось бы со мной старым, с «ним», но не со мной новым. Я впитываю этот ужасающе ледяной воздух осени и насыщаюсь им. Он будто топливо для моей боли, отчаяния и всепоглощающего гнева. И я предвкушаю зимнее пиршество. Он придаёт мне сил, он кормит мою злость, одиночество (в хорошем смысле этого слова, если оно вообще есть) и оставленность. Я оставлен всеми ими, бывшими со мной в прошлой жизни, которая теперь кажется просто навязчивым сном, преследующим вспышками памяти по пятам в моём беспокойном пути.
Обшарпанный балкон напоминает декабрь 2008 года, когда я, после очередной ICQ-ссоры по поводу религии, веры и моей бабушки, впервые, будучи выпровоженным из дома, купил пачку сигарет, заварил чай и стоял на балконе. Я только вернулся с работы на экспресс-электричке, следующей всего с двумя остановками перед моей станцией и отходящей с Ярославского вокзала. Даже не знаю, зачем память хранит такие никчёмные детали. Я перечитывал её краткие ответы на мои многословные сообщения и понимал, что всё может быть кончено, окончательно и, с виду, бесповоротно.
Тогда я как-то смог выпутаться парой билетов на мюзикл, которые я без задних мыслей, со слезами на глазах, стоя на ступеньку ниже неё на заплёванной лестничной клетке её типовой многоэтажки, предлагал ей забрать и провести новогодний вечер со своим другим вечным избранником (роковая ошибка). В конце концов я сдался её требованию познакомиться, наконец, официально, с её родителями, и мы спустились буквально пару пролётов, но прежде она, по моему настоянию, позвонила предупредить их о моём приходе. Не люблю незваных гостей от их посещений одни беды.
Спустя столько лет я отдаю себе отчёт, как он выглядел в их глазах (хотя это осознание пришло немного раньше) неуправляемый подросток с проколотыми ушами, пирсингом в брови и острыми иголками вместо волос. Её мать скорбно поджимала губы, а отец предпочитал смотреть в кружку горячего чая, нежели на него. До сих пор не понимаю, что такого они узрели в нём, что дали негласное благословление этим отношениям и пустили жить в их съёмную квартиру (деньги, всегда всё решают деньги). Наверное, просто верили и надеялись, что долго эта связь не продлится, что рано или поздно он решит, что она слишком плоха для него, и просто бросит её, растерзанную беспощадным чувством под названием «любовь», а они смогут её утешить и стать таким образом самыми лучшими и самыми понимающими родителями в мире. Он был с виду далеко не тем парнем, которого я (любой я) желал бы для своей дочери, но кто ж поймёт его слова о вечной верности и бесконечной любви. Тогда это выглядело бы наигранно и притворно, будто он пытался просто затащить её в постель, как десятки других. Только вот «счастливый» билет вытащил всё-таки именно он.
На том балконе съёмной квартиры спустя несколько лет в прогнившем стыке между досками загнездились осы, и это, наверное, единственное, что останавливало меня от очередной сигареты ведь укусы этих непредсказуемых насекомых для меня смертельно опасны. Места на моей коже, куда впились их жала, не просто опухнут и будут чесаться несколько дней, но их яд проникнет в кровь, и иммунная система слишком неадекватно отреагирует на них, мобилизует все доступные ресурсы: антитела закупорят сосуды, дыхательные пути, и я просто издохну, неспособный больше впитывать истерзанными лёгкими драгоценный кислород.
Не понимаю, как мне удавалось скрывать свою вредную привычку столько времени. Хотя она должна была догадываться, определённо должна была, и точно догадалась после возвращения из сказки под названием Феодосия, образца 2010 года (ещё украинская её версия, намного более прекрасная, нежели пустое русское подобие), где я стрелял сигареты и покуривал лишь в редкие минуты вечернего одиночества, когда все дремали и набирались сил перед вечером. Она точно догадалась, ведь я оставил квартиру в абсолютном беспорядке и едва ли ожидал, что её отец, как собственник, вдруг наведается проверить её. И я до сих пор удивляюсь, почему он не сказал мне ни слова тогда. Хотя, она сказала всё за него. Может, именно этот момент стал катализатором всего 2011 года, а может, и нет. Какой теперь смысл копаться в настолько пыльном прошлом?