Группа двинулась в указанном направлении. Правила хорошего тона призывали не проявлять внутренних переживаний на глазах у посторонних, то есть где-либо, кроме родного дома. Раньше они считались детьми, поэтому могли без опаски громко смеяться на улицах, кричать всякие несуразицы, размахивать руками, теперь же, когда им было по восемнадцать лет, да еще и тест Никитина пройден, вести себя по-детски уже было нельзя.
Хочу на этой неделе посетить новую выставку Лучано, первой нарушила молчание Агата единственная представительница прекрасного пола в этой компании. Мама очень советовала.
А я уже успел побывать на ней, отозвался Давид с весьма недовольным видом. Должен признать, прошлые его работы были весьма интересны. Новые же мне показались пародией на картины, уже приобретшие популярность. Самоплагиат, если можно так выразиться.
Вот уж не соглашусь, запротестовал Парвиз. Среди выставленных работ немало достойных. Одна «Угасающая юность» чего стоит!
Так «Угасающая юность» ведь перекочевала из прошлой выставки, с некоторым ехидством напомнил Давид. А на ту с позапрошлой.
Ах, и верно, Парвиз прикусил нижнюю губу. Я ведь читал в подписях об этом.
Мне кажется, что нам стоит сходить всем вместе и посмотреть на деле, раз уж там сразу собраны и новые, и старые работы художника, задумчиво сказал Алин, растягивая слова.
Одобрительные возгласы остальных ребят означали, что решение принято нужно идти.
После этого они впятером спустились по аллее, обсуждая творчество других художников современности и прошлого, затем переключились на поэтов и, горячо дискутируя о работах Блока и новых его последователях, остановились у автомобильной дороги. Бесшумные моторы проезжающих электрокаров не мешали продолжать беседу.
А я вот думаю, что живи Александр Александрович в наши дни, рассуждал Парвиз. Он бы таких стихов не писал. Ведь несогласие с теми или иными устоями общества и рождает пламенный протест, превращенный в поэзию.
Не совсем тебя понимаю, отозвался Алин. Ты хочешь сказать, что жизнь поэта постоянное негодование?
Возможно, он имел в виду другое, ответила за товарища Агата, ее глаза заблестели. Что поэт по своей сути всегда боец, воин духовного, сражающийся с дурными нравами ради всеобщего блага. А поскольку сейчас человек излечился от многих недугов старого мира, классикам пришлось бы поднимать совершенно иные темы. Я верно поняла тебя?
Ну да, сконфуженно отозвался Парвиз. Глядя на него, становилось понятно, что он закладывал в свои слова далеко не такой глубокий смысл. Я об этом и говорил.
Видя смущение товарища, ребята тихо захихикали и, решив на этом закончить дискуссию, начали расходиться. Парвиз и Давид двинулись к автобусной остановке, Алин вниз по улице, а Максим с Агатой в противоположную сторону.
Периметр был безопасной территорией, здесь почти не случалось преступлений, хотя и Департамент внутренней безопасности без работы не сидел: ранимые творческие натуры иногда не могли сдержать своих чувств. Однако юной девушке на улице в любое время суток опасаться было нечего, кроме, конечно, взглядов прохожих, но по старой традиции дама идти домой одна не должна была. Поэтому с первого класса Максим провожал одноклассницу до дверей ее дома, ведь жил от нее всего в паре кварталов ближе всех других одноклассников.
Когда-то этот долг его расстраивал, но потом превратился в приятное времяпрепровождение. Прямо сейчас эта прогулка была ему необходима.
Агата, я хочу кое-что тебе сказать, решительно начал он. К этому времени они уже почти дошли до цели в полном молчании.
Да, конечно, что такое? девушка постаралась как можно искреннее изобразить удивление и интерес. Конечно, они оба понимали, о чем будет этот разговор, но этикет не позволял даме предполагать вслух что-либо расстраивающее или постыдное для джентльмена, чтобы не поставить его в неловкое положение.
Я не прошел тест, выпалил Максим, одновременно почувствовав, как массивный валун упал с его плеч.
Это очень печально, ответила Агата, изобразив изумление. Она опустила голову и еле слышно всхлипнула. Это уже не было наиграно. Что что теперь будет?
Ты знаешь.
Девушка покивала головой и снова всхлипнула. Глаза ее блестели, но ни одна слезинка не скатилась по щеке. К этому времени они уже были у крыльца ее дома.