Галя робко, не поднимая глаз, вышла в лучшем, какое было у девушки платье, купленном в городе. Кримпленовое зеленое платье смотрелось на Гале, как старый пиджак на пугале в огороде. Оттопыривалось на бедрах, а большая грудь, казалось, вот-вот разорвет ткань и вырвется на свободу. Старик Фирдавси не смотрел на одежду; будь Галя в шелках, а внутри испорченной, старик ушел бы, посылая проклятья дому и, наоборот, в грязном мешке разглядел бы ценность, как бы ее не измазали сажей. Прямо какая-то детская неумелость себя держать, словно волна накрыла старика с головой, и он в каком-то восхищении смотрел на некрасивую, но чистую, нетронутую молоденькую девушку. Несмелую, мягкую, как глина, с которой можно было слепить все, что угодно: покорную жену, хорошего слугу, все, что только пожелает сердце. А эти плечи, руки.
Старый Фирдавси, имеющий свой взгляд на женскую красоту, одобрительно закивал головой.
Харашийя, харашийя, неправильно, с ошибками говорил Фирдавси, кивая головой. Русский красовица, красовица!
Все обрадовались. Столов загордился.
Вот тебе и корова, шептал осчастливленный отец
Прасковья расплакалась.
Иди, дочка, иди, сказал Столов, и Галя обратно ушла в свою комнату.
Фирдавси одобрительно закивал головой
О, черт лысый, сквозь зубы цедила Проскурина.
И старик, проводив взглядом Галю, стал выходить.
Да куда же он, куда?! испугалась Прасковья.
Не бойтесь. Понравилась, никуда теперь не денутся, сказала Проскурина. Уже любят, любят куда денутся.
А как же договариваться?! не успокаивалась мать.
Договоримся, договоримся. О чем сними говорить. Они за все заплатят.
Что значит, за все заплатят, зажегся Столов. Мы хоть и не богатые, но и не нищие. Я ссуду возьму! Будет наша Галка не хуже других. Свиней зарежем.
Гаврила, ты, что ли с дуба свалился, они свинину не едят, рассмеялась Проскурина.
Ну и черт с ними, я им барана куплю.
Да господи, сиди ты, богач. Пусть платят, вон какую девку берут. Наливай лучше, думала уже слюной изойду, слава богу, ушел. Черт с бородой.
Наливай, наливай, захлопотала Прасковья. Бабы, подходите к столу, подходите.
Гаврила Прокопьевич стал разливать по стаканам водку.
Бабы с азартом, как дети, берут конфеты, взяли по кусочку копченой колбасы, а от остального вежливо отказывались.
Ну что давайте, бабы, за счастье молодых, сказала Проскурина высоко поднимая стакан.
Слава богу, слава богу, пристроили, крестилась Прасковья. А все же боюсь, бабы.
Да нормальный мужик. Понравилась Галка.
Правильно, Гаврила, дело говоришь. Дело, сказала Проскурина. Если бы оно из-за страху бабы замуж не шли, и не было никого.
Все рассмеялись.
Это верно, верно, успокаивалась Прасковья. И ведь вроде бы близко они от нас. Я слышала про них.
Да из Борисовки они.
Ну, вот, мать, а ты все трясешься. Что от нашей Мечетки до их Борисовки. Один район. Пол часа на автобусе. Давайте, бабы, пейте, колбасу берите. Галя! Иди, дочка, покушай.
IV
До свадьбы Галя так и не увидела своего будущего мужа. Вся связь с новой родней осуществлялась через Проскурину.
Гаврила Прокопьевич ходил по Мечетки гоголем, гордо и высоко неся седую голову. Это был уже стареющий, болезненный мужчина, но, несмотря на свои болезни и беды, он еще проживет двадцать лет. Предстоящая свадьба разом преобразила Гаврилу. Как тот старый стол, обреченный пропасть в кладовой, может себя еще показать, накрой на него деликатесы, Гаврила ослеплял. Прежде не зная, куда девать себя от насмешек, он теперь ничего не боялся и ходил с ровной спиной, красиво расправив широкие плечи. Его Галя, как тот гадкий утенок, которого клевали все, кому не лень, вдруг в одночасье обрела ореол лебедя, и теперь только ленивые не говорили о предстоящей свадьбе. Гаврила Прокопьевич только что не летал.
Гаврила! останавливали Столова знакомые мужики. Неужто не брешут?! Засватали Галку?
Что она хуже ваших? Пришло время, и засватали, отвечал Столов как само собой, как будто ничего особенного.
И свадьба скоро?
Скоро!
Да брешешь!
Да что мне с этого!
Так ты это, смотри, не посрамись перед татарами, смеялись мужики. Сало им не давай!
Да что, я не знаю?!
Да не скажи! улыбались мужики. Вон Валька трепалась, ты свиней резать собрался. Попридержал бы.