Карлыч с бабой какой-то.
Почему сам не заходит? спросил женский голос.
Почему не заходишь? спросил мужской голос в форточку. Заходи!
Верка! Верка, выходи, не унимался Карлыч, так многие местные обзывали Пономарева и как будто не слышал приглашения зайти в дом или хотел, чтобы его встретили лично, продолжал колотить в окно.
Да заходи уже! не выдерживал мужской голос и отвечал на шум раздражительно.
Верка, выходи.
Савельева, выйди! Иди, а то я за себя не вручаюсь!
Иду, иду!
Верка!
Да иду.
И Коля кричал, пока Вера не вышла из калитки.
Савельева была ровесница Гали, но выглядела моложе и ухоженней с химией на голове. Налитая здоровьем и силами, красивая крепкая казачка в бархатном голубом халате.
Подруги не узнали друг друга. Если бы встретились на улице, прошли бы, наверное, мимо.
Но теперь благодаря Карлычу, Галя знала, как изменилась ее подруга за двадцать с лишним лет, и как-то само собой получилось, все припомнилось. Как бегали босиком по Мечетке, как бойкая Вера никогда не давала ее в обиду и могла самому разбитному мальчишке за Галю огреть подвернувшейся под руку палкой.
Верка! с укором встретил Карлыч соседку. К тебе подруга приехала, а ты глухая тетеря.
Вера недоверчиво смотрела на некрасивую, но отдаленно чем-то знакомую женщину.
Подруга, говорю.
Здравствуй, Вера. Не признала? Я Галя, дочь Гаврила Прокопьевича.
Вера удивилась:
«И в самом деле, прошептало же о чем-то сердце. И как сразу не узнала. Вот и мать говорила, что крестный умер».
Женщины, расплакавшись, обнялись.
Что же я тебя на улице держу, спохватилась Вера. Ты, наверное, устала.
Ночевать мне негде.
Как негде? удивилась Вера. Ты же ко мне приехала!
Галя замялась и долго собиралась с силами.
Говори, что случилось. Ты прости, что вот крестному не смогла.
От мужа я ушла, Вера, сказала Галя тяжело, словно смертельно раненая, на последнем издыхании.
Тоже мне, горе! весело восклицала Савельева. Мы тебе нового мужа найдем. Есть один, правда, не клад какой. Попросился жить, а толку как от козла молока. Пойдем, познакомлю, хоть какая польза будет.
Галя в страхе попятилась за калитку.
Савельева рассмеялась.
Да не бойся, не понравиться тебя насильно никто не заставит. Да пошли, сдурела. Сорок лет скоро, а как девчонка.
Вера взяла Галю за руку.
Пошли, все равно идти, не на улице ночевать же. И что я потом матери скажу. Встретила, называется.
А мне куда же? спохватился Коля, когда подруги стали уходить. Мне домой нельзя. Дочь закроет. Она у меня, когда выпью
Савельева махнула рукой.
Знаю я Тоню твою, не придумывай, и правильно делает, что пить не дает. Но все равно не пущу и не проси, сказала Вера. Ты мне, как в прошлый раз, белье попортишь. Мочится под себя, стала объяснять Вера подруге. Я и ведро ставила и будила. Бесполезно.
Я не буду. Я перестал.
Вера рассмеялась.
Что перестал?
Все перестал. Не помню, когда уже и ходил в последний раз.
Ну, фантазер! Врать начнет, вся улица за животы хватается.
Я в кухне лягу.
Нет, я тебя знаю. Иди к Лизавете. У нее дом большой, и скучно ей одной. Вчера приходила.
Пойду, а что делать, пойду, и Коля состроил страдальческую физиономию, словно собираясь заплакать. И делая вид, что изо всех сил крепится не показывать бабам своего горького положения, стал подзывать Веру рукой.
Да ну тебя! Сейчас вынесу.
Вынесешь!
Сказала, принесу.
Так я жду. Веерка, я буду ждать. Верка, я не уйду, ободрившись, принимая боевой вид, кричал Коля вслед встретившимся подругам.
Вера быстро вернулась с начатой бутылкой и граненым стаканом в руках.
Коля залпом выпил обещанный ему стакан самогона.
Зараза, Нинка, совсем скурвилась, остался недовольный Коля самогоном.
Все, все Карлыч, отрезала Вера, и забрала из цепких рук Коли посуду.
Коля в несчастье скривился, не спуская глаз с бутылки.
Ты же не дойдешь!
Дойду. Что тут идти!
Вот и иди.
Не могу. Не могу без заправки. Пожалей старика. Я же тебя на коленях
Какие колени, ты что плетешь?! Я здесь только двадцать лет живу.
Тогда налей ради Христа. Христом богом прошу, налей.
Вера налила.
Коля выпил.
Ну, разве не дрянь!