Проскурина отсчитала семьсот рублей десятками и отдала Прасковье, а остальные деньги с концами спрятала в глубокий карман халата.
Давай, пиши родню, все посчитать надо. Галка, ты подруг то хоть звать собираешься?
Да позову кого-нибудь, ответила Галя из комнаты.
А дружкой кто будет?
Иру сестру возьму!
Правильно.
Да отстаньте от девки, занимайтесь своим делом, крикнул Столов.
Да бог с вами! Секрет у вас какой, что ли? засмеялась Проскурина, и легонько толкнула Прасковью в бок. Что это Гаврила?
Да все надышаться на дочку не может.
Понимаю, понимаю и мы не без сердца. Шутка ли, дочь замуж выдавать?!
Да не говори, Валя, намучаемся еще, пока она свадьба то.
Вот что, дочка, разговаривал Гаврила Прокопьевич с Галей в комнате наедине. Ты не думай, без подарка не останешься!
Да что вы, папа! Все хорошо.
Только вот, и отец замялся.
Я понимаю.
Моя ты родная, Столов тепло поцеловал дочь. Ну, ты не думай, не думай. Мы вам с матерью после, холодильник подарим. Как скажем на свадьбе, так и будет. А через два-три месяца справим вам холодильник. Ты не думай, и Столов от стыда и обиды прятал глаза. И вот еще, отец достал из кармана аванс сорок рублей. На вот, спрячь.
Да зачем, папа, вам нужнее, испугалась Галя и не брала деньги.
Возьми, говорю. На первое время. Неизвестно, что там да как! А у тебя какая-ни какая, а будет копейка. Купишь себе, чего-нибудь сладкого.
Галка, иди сюда. Палец мерить будем, позвала Проскурина.
Зовут, тихо сказала Галя и с тревогой смотрела на отца.
Иди, иди. Я деньги тебе под подушку положу. Спрячешь.
Хорошо. Спасибо папа, Галя поцеловала отца и вышла из комнаты.
Белой ниточкой с катушки Гале мерили палец. Мать откусывала зубами нитку и не скрывала слез.
Проскурина весело смеялась, женив с добрую сотню молодых людей в округе. Браки, заключившиеся с ее легкой руки, надо признать, редко разбивались, все, за малым исключением, жили хорошо и дружно. Может поэтому многие родители, женившие и выдававшие замуж своих детей, закрывали глаза на Валькину нечестность. «Ну, скурвила сотню, другую, ну не доложила колбасы, припрятала конфет. Да лишь бы только жили, говорили родители женихов и невест и сами порой как будто были и рады. Оно, смотри, все худое и украла с этой сотней и колбасой. Расплачиваются так с ней, значит молодые за счастье, говорили старики. За все в жизни надо платить. Вон в церкви свечка тоже денег стоит. Так что?! Может та копейка поможет кому. Не вся, конечно, дойдет, но спаси она хоть кого-нибудь, тоже дело. Огромное дело!»
Проскурина забрала с собой ниточку. По уговору и обычаю обручальные кольца покупать родне жениха.
V
Кроме Мусты в семье Бабоевых по-русски разговаривать не умели, но все понимали.
«Хорошая, красавица, русская»: что раздалось в доме Столовых, пожалуй, было и все, что мог говорить по-русски семидесятипятилетний старик Фирдавси. Ну, еще слова три-четыре. Родился он в горном кишлаке, таком диком и отдаленном, что даже об великой отечественной войне знал как современные школьники, только из военной кинохроники и из художественных фильмов.
Женился Фирдавси только в сорок лет, никак не мог собрать деньги на свадьбу, чтобы по обычаю позвать всех до единого жителя кишлака, и поэтому дети пошли поздно. Наверное, так было угодно судьбе для спасенья Владимира Петровича Рощина, первого учителя в диких горах Таджикистана. К удивлению несчастного Владимира Петровича, русского учителя с Дона, заброшенного к черту на рога, маленький Муста все схватывал на лету и не дал сойти ему с ума какой-то неуемной тягой к знаниям. Бедный учитель видел в черноглазом Мусте единственное спасение. Как только может какой-нибудь несчастный, чей корабль потерпел кораблекрушение, после мучительных страшных часов борьбы броситься к забелевшему на горизонте берегу, так и учитель со всем багажом своих знаний бросился навстречу одаренному мальчику, видя в нем спасительный кров и пищу для своего задыхающегося от тоски сердца.
«Учись, не ленись, не ленись. Господи, да ты даже еще не понимаешь своего счастья, говорил Рощин. Ты сможешь увидеть мир, сможешь все, что только пожелает твое сердце. Бог подарил тебе шанс и мне тоже. Да что бы я без тебя делал?! Я сошел бы с ума»