Как все
Стихи и рассказы
Анжелика Лавицкая
Редактор Вадим Засухин
© Анжелика Лавицкая, 2017
Как все
Соавтор: Евгений Вискарь
Нам казалось: мы будем вечными,
Не проигрывать нам судьбе,
Мы других называли встречными,
Говорили им:
«Вы как все»;
Нарушали с тобою правила,
Вырывая себя из вод;
Но судьба (сука!) всё расставила:
Обыграл нас обычный сброд.
Ты и я вдруг внезапно смертные,
Вдруг внезапно поднялись ввысь
А там тоже всё жутко серое
И воняет из-за кулис.
Проигрыш
Вдохновлены травой,
мы делаемся, как все.
И. А. Бродский «Чёрные города»Они думали про себя: мы никогда не проигрываем. Просто однажды устали от рутины: она была так однообразна, как льющаяся из крана вода; из крана, который забыли выключить в ванной и вот она лилась-лилась, перескочила на пол, затопила соседей, а теперь поднималась выше, чтобы затопить собой ещё и этих двоих.
Попытки вырваться из этого потопа предпринимались смехотворные: клуб по пятницам, тусовки на выходные там эта вода, как считали они, не могла достать, и в эти часы они чувствовали себя свободными.
Правда, выдуманная свобода со временем перестала радовать: алкоголь больше не доставлял былое удовольствие, приходилось выпивать больше
Больше, ещё больше.
Четыре дня в неделю она уважаемый человек, знает всё и обо всём; он тот ещё борец за справедливость (которую, кстати, редко удавалось найти, но он справлялся); а в остальные три дня оба превращались в то, от чего в детстве тошнило, выворачивало наизнанку, и смотря на это (там, в далёком детстве), оба, хоть ещё и не были знакомы, говорили в голос:
Со мной этого никогда не случится.
Вскоре три дня превратились в четыре. Потом в пять. В шесть. В семь
В месяц.
В полгода.
А вода и не думала отступать: из-за сырости плесень и грибок сожрали стены, стала протекать крыша, тепло сменилось холодом комната погрузилась во тьму.
Она уже не была уважаемой, но всё ещё знала всё и обо всём; он уже не добивался справедливости, так как знал (всегда знал!), что это понятие относительное: её нет, и она есть.
Тёмными тенями они бродили по своим комнатам, вползали в кухню, и только белые просветы рассыпанного на стол порошка могли их оживить и одновременно уничтожить; особенно когда его перестало хватать: она могла вцепиться ему в лицо своими острыми ногтями, чтобы вырвать у него из-под носа эту полоску белизны; он мог оттолкнуть её так, чтобы она встретилась со стеной, видимо, рассчитывая, что тьма, в которую погрузилось их убежище, поглотит её раз и навсегда.
Внезапно пропала и белизна: она перестала появляться, её неоткуда было взять, знакомые, которые могли бы её достать, вдруг пропали, забрав с собой последнюю надежду.
Она умоляла его достать и спасти их обоих, он в это время превращался в беспомощную выцветшую тень: слабее обстоятельств, но сильней той, которая просила о помощи.
Заткнись! Заткнись! Заткнись!
Она зудила, как и его желание: найти и спастись, от этого он боялся стать ещё слабее, потому пока хватало сил заткнуть её снова и снова отправлял её в стену, пока и эти силы его не покинули в тот самый момент, когда она вдруг замолчала.
Не оставляй меня! Слышишь! Не оставляй!
Он тащил её к окну, надеясь снова увидеть её лицо лицо человека, той, которая всегда была рядом, а не той тени, в которую она превратилась вместе с ним.
В окно уже рвался рассвет. Как же они оба когда-то давно любили встречать рассвет: предрассветная прохлада, розовеющее небо, гаснущие далёкие звёзды, ожидание появления самой яркой, самой долгожданной звезды, которая рассеет тьму.
Она дышала. Он усадил её на подоконник и присел рядом так они всегда делали, пока не превратились в тени. Она открыла глаза и отвела взгляд к окну.
Сегодня наступило двадцать шестое?
Он хотел было посмотреть на календарь, но в голове само собой всё посчиталось двадцать шестое.
Да, ответил он, облегчённо вздыхая и закуривая: она его не оставила.
День борьбы с наркотиками, усмехнувшись, сказала она, не отводя взгляда от неба за окном.