Фигура Алика выровнялась и приобрела вполне спортивную форму.
Болтать же за год он свободно научился на любые темы. Как писал Пушкин: «с учёным видом знатока». Да так, что только узкий специалист мог его подловить на некомпетентности.
О работе шагающего экскаватора он мог говорить так же свободно, как и о пении Марио Ланца или поэзии почти неизвестной тогда в СССР Анны Ахматовой.
Он выучил наизусть все либретто из книги Друскина «Сто опер» и мог болтать о музыке часами, хотя никогда не бывал в оперном театре.
К своему выходу на свободу Алик и выглядел спортивно, элегантно и уверенно.
И хотя знания его были поверхностными и дилетантскими, нужно было быть очень образованным и знающим человеком, чтобы пробиться через его уверенное нахальство.
Он вышел на свободу и пропал.
Не писал он даже нам с Юрой, хотя мы и ждали. Но мы понимали, с какими трудностями он столкнулся. Как он собирался зарабатывать на жизнь картами и не сползти в уголовщину, было не совсем понятно.
Потом жизнь закружила меня так, что я забыл и про Алика и про многих других парней, с которыми меня сталкивала жизнь.
Прошло почти тридцать лет.
Я стал семейным, вполне обеспеченным и уважаемым человеком к тому времени, когда нас с женой пригласили на юбилей к одному большому московскому чиновнику.
Не зная, что подарить юбиляру, я обратился за помощью к своему московскому другу актёру Георгию Мельскому.
Он по телефону договорился с известным московским антикваром Никольским, что тот нас примет и поможет.
На мой вопрос, не подсунут ли нам подделку, Жора заметил, что хозяин магазина очень интеллигентный человек с безупречной репутацией.
Когда мы подъехали к магазину, нам навстречу вышел высокий седой господин с профессорской бородкой, в бифокальных очках и с бежевым шёлковым шарфиком на шее.
Безупречные манеры и неспешная, правильно поставленная речь хозяина большого антикварного магазина говорили о его достоинстве и достатке.
Он предложил нам китайскую фарфоровую женскую статуэтку, пояснив, что знаток поймёт и оценит ценность такого подарка.
Что-то мне казалось знакомым в этом барственном антикваре, но мы торопились, и я не задумывался об этом.
Мы оплатили покупку и, пожелав всего доброго хозяину, попрощались. Уже у выхода он дал мне свою визитную карточку.
Я сунул её в карман и рассмотрел только на следующий день в номере гостиницы:
«Никольский Альберт Георгиевич
Антиквар»
На обратной стороне ручкой был нарисован силуэт гитары. И написано: «Алик».
Еврейское счастье
Посвящается Георгию Мельскому
У Ефима Борисовича Бердичевского были все основания считать себя счастливым человеком.
Из всей его большой семьи после коллективизации, голода, войны и репрессий в живых остался только он один. Такое везение Ефим Борисович считал подарком судьбы и своим еврейским счастьем.
И даже на фронте он всегда был вдали от передовой, изготавливая и ремонтируя упряжь для лошадей, потому что унаследовал от отца замечательную профессию шорника.
Она не только кормила и одевала его, но и позволяла жить одиноко, тихо и незаметно.
А с малых лет он только и слышал от близких ему людей, что еврею нужно жить тихо и незаметно. И только так можно обрести своё еврейское счастье.
Осколочное ранение навсегда лишило Ефима Борисовича возможности завести семью и иметь детей, поэтому он жил одиноко и тихо, работая шорником на Дубровском конезаводе под Полтавой.
Наверное, так и доработал бы он до пенсии, но бригада из ОБХСС вскрыла разные махинации руководства завода, которые легли в основу уголовного дела.
И, хотя Ефиму Борисовичу ничего о делах директора известно не было, его, в числе многих других, осудили на четыре года, что он считал большой удачей.
Большинство получило от десяти и выше.
По дороге в лагерь Бердичевский очень боялся попасть на работу в каменный карьер, о котором рассказывали разные ужасы.
Но, как всегда, Ефиму Борисовичу еврейское счастье и тут улыбнулось. Его определили в цех по сбиванию ящиков для фруктов и овощей.
Однако, когда он в первый день вышел на работу, то страшно запаниковал, увидев, что происходит в цеху.
Тарную дощечку к цеху подвозили на автомашине, и рабочие, разбившись на группы, устраивали настоящие сражения, чтобы заготовить сырьё на дневную норму.