Габриэль беззвучно выскользнула на улицу и ускорила шаг, чтобы оторваться от дома, отлепить от него свои мысли и подумать о чём-нибудь другом. Но в последнее время ей удавалось размышлять только о Бертраме Эстелле и о своей семье.
«Можно зайти к братьям Виллям, предложила себе она, по крайней мере, там мне удастся скрыться от всего этого».
Братья Вилли держали лавочку, в которой они занимались продажей и перепродажей дисков, музыкальных шкатулок, постеров и прочих вещей, которые могли иметь к музыке хоть какое-то отношение. Габриэль привыкла, что заходить к ним стоит, лишь подготовившись быть оглушённой потоком грохочущих звуков, складывающихся в какую-нибудь мелодию. Каждый день Билл и Фред ставили новую пластинку, которая таинственным образом сразу входила в моду у местной молодёжи. На ступеньках их лавочки сидели юные меломаны и, прикрыв глаза, покачивались в такт музыке, вокруг толклись несколько компаний, сплошь состоящие из молодых людей, и пытались танцевать. Всех здесь Габриэль знала и считала своими приятелями. Спускаясь на улочку, где располагалась лавка, она издали махнула рукой толпящимся у дверей ребятам:
Салют единомышленникам!
О, Габриэль нагрянула, весело ответила сильно загорелая девочка с тёмными косичками, обернувшись, тебя тут не было уже пару недель. Ты где пропадала? Неужели решилась взяться за ум и начать учиться?
Я да, а ты, Бинди? провокационно улыбнувшись, спросила Габри.
Бинди пожала плечами с задумчивым видом, словно подобный вопрос был слишком труден для того, чтобы на него можно было ответить сразу.
Я положусь на случай, ответила она решительно, это мне всегда помогало.
Габриэль ограничилась мимолётной улыбкой и прошагала мимо Бинди, крепко прижимая к себе сумку. Сумка её была расстёгнута, из неё торчал оцеплённый пружинками край блокнота. Остроглазая Бинди сразу углядела блокнот и воскликнула, хватая Габри за плечо:
Стоп-стоп! Что это у тебя тут такое? и она бесцеремонно ткнула пальцем в блокнот.
Габриэль подалась в писатели, тонко улыбаясь, предположил Джастин Харлей, тоже нависая над сумкой Габриэль.
Ничего подобного, оскорблённо отозвалась Габриэль и рванула ремень сумки на себя. Её щёки начали предательски краснеть. Это просто так я там уравнения решаю.
Ну да, конечно, рассмеялась Бинди, знаем мы эти уравнения Показывай, Габриэль, что ты стесняешься?
Покажи! потребовал Джастин. Его руки уже нахально тянулись к сумке и пытались подцепить закрытый блокнот.
Да отстаньте вы все от меня!
Вырвавшись с силой, которой она от себя не ожидала, Габриэль проломила замок из рук Бинди и Джастина, пытавшихся её удержать, и кинулась бежать так, словно в спину ей летели стрелы, смазанные ядом. Она бежала, длинными прыжками перелетая по тротуару, расталкивала мешающих прохожих локтями и отвешивала им пинки если они не желали сами посторониться перед нею, и совсем не слушала, что за крики несутся ей вдогонку. Её подстёгивал острый и холодный страх, которого она раньше не знала. Она вообще не думала, что умеет так бояться. В этом её страхе присутствовало что-то глубоко унизительное для неё, и она поняла, что это было, лишь тогда, когда, совершенно измотанная, остановилась напротив корпорации «Эстелл Эстейшен» ноги сами принесли её туда. Она с тоской всмотрелась в возносившиеся к небу многочисленные этажи с большими застеклёнными окнами, и на душе у неё сделалось совсем гадко. Она казалась себе недостойной себя самой такой, какой она была до своего странного помешательства на Эстелле.
«Но что такого плохого в том, что я его люблю?! гневно подумала она и вскинула руки вверх, словно пытаясь найти ответ у безмятежного неба, которое совсем не трогали пламенные чувства, пытавшиеся разорвать на части её мятущуюся душу. Почему я должна скрывать это, прятаться, таиться?.. Я не такая, я не умею врать и учиться не хочу не хотела а вот научилась
Ведь мои друзья спрашивали меня, что я рисую в этом блокноте, Бинди и Джастин хотели взглянуть, но я не сказала одним правды и не позволила взглянуть другим. Потому что я знаю, что последует за моим признанием».
Габриэль вынула из сумки злополучный блокнот и отвернула несколько плотных страниц его назад. Из середины блокнота на неё глядели тёмные глаза Бертрама Эстелла, такого, каким он был сейчас. Габриэль брала уроки рисования у матери, неплохой художницы, но никогда не пыталась делать никаких набросков, считая их все уродливыми и бездарными. По её мнению, Оона рисовала намного лучше неё.