ПОЧЕМУ НЕОБХОДИМО ГЛАДИТЬ КОТИКОВ
Возьмём довольного кота,
Свернём его колечком,
Положим в центр живота,
Полюбим всем сердечком.
Ведь кот мурчащ и настоящ,
И, нежно-золотистый,
Глаз удивительно блестящ
При том, что хвост пушистый.
Кота не можно не любить.
Кота полезно гладить
Чтобы мурчало зарядить,
Настроить и наладить.
Приятно музыку котом
Играть, чеша за ушком:
Так не прижмётся саксофон
К тебе душой и брюшком.
А знает каждый гитарист
И даже друг гармошки:
Гитар и скрипок бок ребрист
Но мягок бок у кошки.
И в нотном стане есть изъян.
Скажу вам без обмана:
Не обовьётся нотный стан
Вокруг живого стана.
Погладь же котика, мой друг,
В шерсть запуская пальцы,
Так больше музыки вокруг,
Целительных вибраций.
Чем больше гладится котов,
Тем музыка всё шире,
И мир к согласию готов
И, безусловно, мирен.
СКОРО ЛЕТО
Вы мой восторг не осуждайте строго
Извечное свершилось волшебство:
Немножечко светлее и намного
Нам радостней, чем было до того.
Потоньше куртки, кофточки поярче,
Походка легче только что не вскачь,
И думается больше об удаче,
Поскольку хватит прошлых неудач.
Десятки раз обговорили вроде,
Но вновь взахлёб: «А нынче повезёт!»
Любовь, любовь! Конечно же в природе
И это есть, и тоже расцветёт.
Ах, эти лужи зеркала для света
И для дождя, ну как же без него?!
Друзья мои! Девчонки! Скоро лето!!!
Пока февраль. Но это ничего.
О МОЁМ КРЫМСКОМ СЧАСТЬЕ
Собрав рюкзак бежать из непокоя,
Я снова улыбнусь и повторю,
Что счастье есть. Моё оно такое:
Вот просто Крым, и я его люблю.
Он ждёт меня: распахнуты объятья,
В глазах морская синь и глубина.
Да, счастье есть, и мне чуть-чуть до счастья,
До серых скал, до сладости вина.
И к чёрту эти о комфорте споры:
Кто здесь затем, чтобы давить матрас?
Всем счастья нам, но мне дороги в горы,
Тропинки в парках, жар горячих трасс!
О, эти дали, высь, разнообразье
Цветенья, стен и крыш, времён и форм!
Да, вот он, Крым, моё большое счастье,
И вот же я. И только там, где он.
Я с ним в туманах, в кипарисах, в море:
Оно всё в блёстках солнечный каприз.
Свернувшись кошкой, счастье дремлет в хвое,
Когда внизу мурлычет Симеиз.
На службе дел сменяются дороги.
Все не туда. А счастье там, в саду.
Крым ждёт меня слезами с гор потоки.
Прошу, дождись. Я скоро. Я приду.
ЕЩЁ ОДНА ТОЧКА ЗРЕНИЯ
Вдохновившись стихотворением
Игоря Кедо «Точка зрения»:
Как часто спорим мы до хрипоты.
С различных точек вещь обозревая.
Коль попросили описать бы нас арбуз,
Твердил бы я про форму, ты про вкус,
Единой сущности его не понимая.
И оба правы были б мы, и я, и ты.
Два мудреца, имеючи арбуз,
Научно описать решили вкус.
И вскоре на их бурные дебаты
Сбежались все учёные робяты.
Один кричит: «Плод сладок, словно мёд!»
И в грудь себя в запальчивости бъёт.
«Нет, словно сахар!» лохмы теребя,
Вопит другой и бъёт но не себя.
Вот, после споров и научных драк,
Прибравши внешний вид и кавардак,
С большим трудом закончивши разборки,
И выбросив арбузные три корки
Позвольте. Корки? Кто-то слопал плод,
Среди учёных вызвавший разброд?
Так пусть опишет, стрескавший арбуз,
Его приятный и прохладный вкус!
Но тот всерьёз не принял это спор.
Наелся, облизнулся и ушёл.
ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ТРАГЕДИЯ
Вдохновившись стихотворением Игоря Кедо
«Сожаление. Дневник старого лешего».
Научился говорить по-журавлиному,
Шустрых белок выучил язык,
Понимаю речи соловьиные,
И тревожный чуткой сойки крик
В лингвистических познаниях продвинулся
Мир живой встречаю налегке!
Жаль лишь то, что не с кем перекинуться
Парой слов на человечьем языке
С детства к языкам питая рвение,
Я оригинальнее, чем вы.
Мне мечталось говорить с оленями,
С мухами жужжать среди травы.
Вдруг ушёл в луга, в леса дремучие,
Всё науки ради и людей
Соболиный выучить при случае,
Знать язык енотов и лосей.
Средь пираний бережно лавировал,
Жил с моржами, пел, как соловьи,
На бегу пантер интервьюировал,
Пополняя знания свои.
Обитал в горах, подобно лешему.
У реки с названьем кратким Нил
Обучал меня наречью здешнему
Самый старый нильский крокодил.
Диких пчёл подслушал незамеченным,
Провисевши над дуплом три дня.
Видел йети. Поболтали вечером
При луне о смысле бытия.
Начал понимать я каракатицу,
Мог с сомом значительно молчать.
Но домой вернулся как-то в пятницу
Чтобы на снегу не зимовать.
Пожурил жену я по-орлиному:
Мол, приехал в доме кавардак!
Вот и тёща с этой по-змеиному.
По-другому с тёщею никак.
Одичали люди просто бедствие!
Их пугает громкий ярый рык.
Это только львиное приветствие,
Но народ к такому не привык.
Я науки воспевал величие,
И была неведома тоска.
Но на эти мои трели птичие
Все крутили пальцем у виска.
Рёв и лай ведут к смятенью общему.
Участковый бесится, сил нет.
Я ж ему нормально, я ж по-волчьему,
Мне знаком тамбовский диалект.
Дворник выпить дал, вздохнул отечески:
«Эх, бедняга, озверел совсем!
Ты попробуй, брат, по-человечески,
И авось столкуешься хоть с кем».
Нет признанья, хоть завой собакою.
Одиноко, ясно и ежу.
«Не жужжи!» велела тёща скалкою.
Я, конечно, понял. Не жужжу.