Однако, есть на базарной площади один оборванец из шайки проходимцев, который мне подмигивает, когда поет свои сладкозвучные песни, пока его подельники тащат у зевак все, что без присмотра. Знаю, он многим подмигивает, но он подмигивает и мне, а его брыкливая коза позволяет мне чесать ей бока.
После сезона дождей, который наступит на четвертое новолуние, когда подсохнут поля для посева, моя свадьба. Я стану женой старшего советника, откушу ему нос в первую же брачную ночь, за что с меня живьем снимут шкуру, и повесят ее на базарной площади в назидание всем непокорным женам. Или я убегу с этим оборванцем из города и умру где-нибудь на дороге. Зато он до самой моей смерти будет петь мне свои колдовские песни, от которых люди забывают, что они голодные и к сезону дождей могут остаться без крова.
Сегодня я залезла в его кибитку, пока он где-то шлялся, и дождалась его возвращения. Он был готов прогнать меня, но я принесла полный подол первого в этом сезоне зрелого инжира и корзину капустных листьев для его козы, и спела ему песню, которой он нигде и никогда не слышал. Еще бы, ведь эту песню я выдумала сама прошлой ночью, когда извертелась без сна, пытаясь прогнать мысли об этом оборванце. Он спросил меня, много ли я знаю таких песен я сказала, что кучу, но все подряд ему выкладывать не собираюсь, хватит с меня и по одной песне в день. А он обрадовался, как дитя новой игрушке и сам попросил меня прийти к нему завтра.
Значит и завтра будет песня, обязательно будет песня и пусть моя следующая песня увлечет его, чтобы он снова и снова ждал меня в своей дырявой и продутой насквозь кибитке.
Счастью моему не было границ, вся жизнь до встречи с этим парнем утонула в водовороте новых песен, и дом родной с тигровыми шкурами, и разноцветными коврами постыл, а в его кибитке хотелось поселиться навсегда.
Угроза
У моей козы жирное молоко и характер капризной женщины. Она часто убегает от меня, но не на долго. Когда вымя ее распирает, голос этой плутовки слышен на весь город. Так она кричит, чтобы я нашел ее, схватил за рога и выдоил. А если на ее молоке развести муку и испечь лепешки обязательно на запах прибежит Ильчи, дочь базарного стражника, и заберется в мою кибитку. Она еще совсем молодая, только грудь слегка округлилась, но уже научилась обманывать мать и петь завлекательные песни. А у меня почти пробиваются черные усы, но жениться мне нельзя никогда. Нет дома, куда бы можно было привести жену и надежно запереть от порчи. В нашем племени женщина только обуза. Я не трогаю дочь стражника, хоть и по сердцу мне ее песни. Мужчины моего племени имеют дело только с чужими женами, а Ильчи еще ничья не жена. Но она зорко следит за мной и готова вцепиться в любую оглянувшуюся на меня бабу.
С тех пор, как Ильчи стала забираться в мою кибитку, я окреп голосом и, когда зазываю на представление народ, способен переорать любую базарную торговку. В этом городе я не гадал женщинам Ильчи не давала. Но племя придумало для меня другую работу. Я забираюсь на крышу своей кибитки и распеваю песни, внимательно наблюдая, как орудуют наши карманники и щипачи. Если замечу опасность сразу же бью в бубен и ору песенку про быстрые ноги, которые должны уметь не только бегать, но перепрыгивать любые заборы.
А когда задует ветер странствий, мы должны покинуть этот город, чтобы в сезон дождей укрыться в своей заповедной пещере, где ждет нас голод и холод, где есть проход к подземной реке, по которой мы сплавляем своих мертвых. Эта река потом вырывается из скалы и с шипением, огромной белой змеей падает в зеленую страну павианов. В страну нашего обновления. Поэтому еще никто из нас не умер своей смертью за пределами пещеры. А тех, кто погибал во время странствий, старый Крен высушивал на солнце, только одному ему известным способом и, замотав соломой, крепил на крыше своей кибитки, чтобы привезти его в нашу пещеру.
И не спрашивайте меня, где эта пещера. Я и так слишком уж много болтаю. Но болтать мое ремесло. Должен же кто-то морочить вам голову, пока мои соплеменники чистят ваши карманы.
А вчера отец Ильчи вытащил ее за волосы из моей кибитки, а мне пообещал оторвать яйца. Ильчи упиралась, визжала и откусила своему родному отцу ухо.
Старый Крен сказал, что сам себе я не способен так гладко гадать, как заливаю вам и вашим женам, а он-то видит, что до сезона дождей в этом городе меня, если не убьют, то обязательно сделают евнухом, и тогда я разжирею, и съем собственную козу.