Билл зачерпнул горсть этой удивительной сыпучки и, разглядывая, сообразил, в чём секрет оттенка.
Копись окрест одно сплошное золото, цвет смешался бы скучен но были здесь песчинки белые и чёрные, серые и синие, микроскопические уголышки раковин со дна забытого океана.
Отсюда, из взвеси полноправных колоритов и выходил один сей, изумительно глубокий. Наверное, это и был тот притягательный привкус, который проел даже круг телескопа в обсерватории, свалившейся туда, вниз.
Билл тишком погружался в песок песок обнимал его, из песка только колени и рука поднимались, как уменьшенный формат холмов.
Плечи согнулись, и давил на грудь вечной тяжестью раздробленный кристалл. Тяжесть его, созданная одной песчинкой, становилась заметной так медленно и ласково, что не поверишь, что это смерть нет, не может быть.
Итак, принц Нибиру высажен в театральную пудру. Даст ли доброе семя плоды в непитательной почве.
Билл сплюнул и разозлился.
Одно дело всякие красивые размышления, другое когда во рту Неисчислимое Множество.
Он с силой дёрнулся. И понял две штуки разом, а это неплохо. Что сила его немалая и что сила земной дребедени больше его силы.
Он затрепыхался, высвобождая грудь. И его опрокинуло Эриду хотелось испытать его собственную тяжесть. Кто-то изнутри хотел заглотить его. Кто-то сосал вместо крови песок вместе с прилетевшим богом Нибиру.
Нет, знаете ли как сказал бы командир. И где его носит
Билл приподнял себя этаким вулканчиком и, заскрипев порохом на зубах с невнятной бранью, прозвучавшей так ничтожно между горами и небом, выдрался по пояс.
Лёг, облокотясь. Потянул на себя Эриду в сползающем сыпучем плаще. Почудился ему слабый стонущий звук из самого нутра мира. Ха. Плоть Эриду, её почва и гранит, её огненная мантия неохотно расставались с такой хорошей увесистой добычей.
Рассыпчатое тело Билла нешуточно понравилось бесчисленным душечкам песчинок. Не вам одним, поверьте.
Но там глубоко уже всё было решено. Око Эриду, её ядро, это яйцо, где зреет, поглядывая, дракончик свободы, увидело его и рассмотрело его и взвесило его.
И приняло решение отпустить.
Треть его крови вода и растворённая соль выжженного океана.
Треть его мяса из камней и звёздной пыли погасших недр.
Острые зубы принца лютее обрезков морских ракушек.
Вот только персть ах, мне душно, Абу-Решит. Пусти меня на воздух к водам и листьям деревьев, на которых напишут мою историю.
Билл сел, и встал на колено, отдавая почести исторической родине, затем вырос во весь рост. Небо взглянуло в его запрокинутое лицо, обожжённое сползающей, как маска, тоской.
На Эриду океан велик.
Восток в водах, запад гора, юг написан строчкой, похожей на строчки письма, которое они вытащили из шалой бутылки. А на севере что у нас? Дорога вела куда-то.
Билл повертелся, пытаясь приноровиться к своему обычному ритму движений, и понял, что здесь у него будет другая стенограмма он впервые ощутил свой рост и вес, как то, что можно соотнести с планетой. Эриду ведь небольшая.
И
Ап-ч
И будут у нас вспышки аплодисментов. Эриду приветствовала чих царственного лица взлетевшими песчинками и содрогнулась холмами.
Билл потёр лоб и нос, и на губах, сплюнувших золото, явилась забавно приподнявшая их уголки ухмылка. Акт проявления жизненных отправлений не только повеселил Билла, но и прочистил что-то на горизонте.
В бирюзе и розах гневного марева на севере поплыла и прояснилась дорога. Да, верно дорога.
Билл увидел замок.
Кто, кто в теремочке Прохрипел он.
Кум прах хлюпнул под ступнёй, сдаваясь окончательно. Билл поискал взглядами, брошенными туда-сюда наотмашь, как обстоит с обществом. С обществом никак не обстоит. Никого и ничего.
На западе рапидно увязал шатун, одеваясь в розовую и жёлтую рябь. Чумазый, он был ровно покрыт слоем копоти. Умудрился сесть в дюнах. Из-за высоко вздымающихся призрачных сладеньких волн приносило запах океана. Вот бы туда так нет нетяжёлое тело машины отнесло хулиганским потоком воздуха, и незадачливый пилот только и увидел, что пронёсшиеся внизу рукой достать настоящие волны Эриду.
Потом мягкий хлопок, и тут же жёлтый взбитый шлак поднялся на уровень окна. Билл, думавший редко, но метко, выскочил, не озаботясь такой мелочью, как шлем.
Глотнув терпкого и непонятного воздуха, упал и принялся исправно тонуть.