Верка, уезжай, пока есть возможность. Сейчас в образование не рвутся может, поступишь.
Перспектива московского института казалась в то лихорадочное время фантастикой. Дипломированные специалисты бросились торговать китайским ширпотребом, а подрастающее поколение не видело смысла тянуть пятилетнюю лямку. Максимум куда шли учиться Верины одноклассники на курсы бухгалтеров. Вера страшилась отрываться от семьи, но в городе не было шансов: даже продавщицу в ларек нанимали по большому блату. Она робко возразила, что не на что жить в столице, но сестра заверила:
Как-нибудь поможем.
Вера уехала с горьким чувством, что ее выгнали. После, одиноко мыкаясь по Москве, она проклинала сестру, а еще позже выйдя замуж за Андрея Михайловича и наслаждаясь сытым благополучием молила бога за ее здравие. Если были в ее жизни потайные двери, то ключ следовало искать у сестры мама умерла, отца она не помнила.
Вера медленно, окружными путями повлеклась домой, обдумывая вопросы и одевая их в дипломатичные формулировки свалиться в гости после пяти лет отсутствия и интересоваться подробностями собственной личной жизни выглядело странным. Но кого тогда расспрашивать? Школьные знакомства остались в отрезанном детстве, и даже с сестрой особенной близости не было. Еще она гадала, как отчитаться Андрею Михайловичу о визите и не упредят ли ее доброжелатели. Цену пресловутой врачебной тайне она знала хорошо, помня по нравам малой родины, как споро просачиваются щекотливые детали за пределы больничных стен. Потом дошло: конечно, больница. Выплыло видение: стены, облицованные кафелем боль дикий страх Хирург Антон Васильевич потрепал ее по плечу и она очнулась в палате. Все записано и положено в архив. Вспомнились справки на пористой бумаге, которые она роняла перед столом классного руководителя. Не было бы счастья, да несчастье помогло она повидается с Ксенией, посмотрит, во что превратился родной город, увидит знакомых.
Вечером уставшую от впечатлений Веру посетила золовка Лилия Михайловна. Явилась с томным выражением, мимоходом бросила «привет». Бесцеремонно двинулась в квартиру, клича нараспев: «Фи-фа! Фифо-чка!..» Извлекла любимицу, свой подарок сиамскую кошку, и заворковала, причмокивая от умиления. Вера сидела напротив на кожаном диване и ревниво наблюдала, как странноватое создание льнет к гостье. Фифу, за два года не ставшую частью дома, она побаивалась. Было нечто противоестественное и змеиное в фосфоресцирующих глазах и вкрадчивых извивах шеи, и даже окраска с подпалинами вызывала у Веры неприятные ассоциации. Нормальными кошками она считала наглых бродяг, которые грызли куриные кости под крыльцом диспетчерской ЖЭКа. У Фифы была мерзкая привычка, усевшись на верхнюю полку, замерев и пугающе вывернув плечевые суставы, гипнотизировать бестрепетным взглядом хозяйку дома Вера, чувствуя дискомфорт, поднимала глаза и, натыкаясь на потустороннее свечение синеватых хрусталиков, дергалась от испуга. Андрею Михайловичу Фифа не устраивала представлений, но если его авторитет она признавала, скрепя сердце и как бы под нажимом обстоятельств, то в присутствии Лилии Михайловны плавилась, как воск, и расслаблялась до неприличия.
Соскучилась, моя ласточка? спрашивала Лилия Михайловна шаловливо, но давая понять, что в шутке есть доля правды. Некому тебя приласкать, приголубить Обчесав кошке все возможные места, она непринужденно уронила: Может, и к лучшему, что детей у вас нет, кошку обиходить не можете.
Это замечание стало последней каплей Вера сжалась, словно золовка попала по больному месту. Прилипчивая детская тема уже резала ей слух, и упрек Лилии Михайловны вызвал тошноту недавнего пробуждения: едкий ацетон и уверенность в существовании сына. Пугающей болью кольнула сердце пригрезившаяся мольба о помощи. Иллюзия требовала решительного прекращения.
Через сутки Вера сидела в мягком купе поезда, идущего в родные края, и томилась от неудобной паузы перед отъездом. Оторопело глядя через пыльное окно на людскую суету, она подавляла тревогу и недоумение: что происходит? Зачем и куда она едет?
Плотный парень бесцеремонно, задевая колени, втащил чемодан. Соседкой оказалась старушка лет семидесяти. Когда ушел провожатый, она уставилась на Веру с блаженной улыбкой.
Как вас зовут?
Вера назвалась. Старушка кивнула, получив подтверждение некой версии, которая сложилась у нее с первого взгляда.