И тут раздался стук в дверь и вошёл Павел Петрович, нагружённый бутылкой армянского коньяка и прозрачным пакетом засахаренных на палочках китайских фруктов:
Олег, составь компанию, начальники спят, а нас с тобой пригласила Раиса Васильевна на дружеские посиделки, пошли!
Раиса рассказывала нам байки о телевидении восьмидесятых, а мы за ней наперебой ухаживали. Посиделки затянулись, но встал я рано, чтобы успеть до завтрака поплавать в бассейне на крыше. Наверх поднял меня сплошь зеркальный лифт в узорах гравированными драконами. Кукольное нарисованное личико девушки-лифтёра в красном атласе радостно улыбалось мне. Она кланялась и чирикала что-то вроде бы по-английски, сюсюкая на звуке th. После плавания взыграл аппетит, я спустился в ресторан с обильнейшим шведским столом. Кроме того, посреди зала высокие атлеты в накрахмаленных белых шапочках и кителях двигались в почти ритуальном танце, выпекая и подавая яичницы, блинчики и что-то непонятное. Я залюбовался, пробормотал вслух:
Разве китайцы бывают такими высокими, с модными бородками и в усах?
Это маньчжуры, я уже поинтересовался, ответил Павел с полным подносом разносолов и уселся рядом со мной. И тут к нашему столику подошла, тоже с подносом, толстая женщина средних лет в дурацкой бейсболке, оскалила зубы толерантной американской улыбкой:
Hay! Isnt occupied? Can I sit here? («Привет, здесь свободно? Я сяду?»)
Sure, sit down please. («Конечно, садитесь, пожалуйста». ) Я тоже изобразил улыбку, и мы с Павлом расчистили место для её тарелок и судков. Она уселась и принялась за еду, не снимая бейсболки. Как мне противна эта американская манера! У нас в России не принято за стол в головном уборе. Ну, кроме дам в модельных шляпках на светском рауте. А наша внезапная сотрапезница непостижимым образом продолжала улыбаться набитым ртом и одновременно говорить:
Oh, thanks how nice! Well where are you from? Im Emily, from Canada. And you? Oh, Russia! («Спасибо, очень мило, вы откуда? Я Эмили, из Канады, а вы? О, Россия!»)
И она, непрерывно жуя, поведала нам, что с подругой приехала в Китай, чтобы взять приёмного ребёнка, здесь это, мол, проще и дешевле. Быстро сметав всё в себя, она бросила:
See you later! («Увидимся!») и потопала вглубь зала к мужеподобной тётке, восклицая: Oh, wait, wait
Подругу, наверное, увидела. Павел тоже поднялся, подмигнул:
Мне тут рекомендовали одного аборигена, негласные платные экскурсии по злачным местам водит, пойду поговорю, и отчалил.
Я остался один за столиком над тарелкой экзотических ароматных фруктов, они были как пушистые красные шарики, очень вкусные и такие красивые, называются рамбутаны.
Рам-бу-та-ны
И тут, как всегда нежданно-негаданно, в голове моей зазвучал стихотворный размер, но не слова, а цифровые строчки. Я стал записывать на салфетке:
49 49 25 15 7 то ли хорей, то ли третий пеон, смотря как прочитать и какие слова подложить. Я снова продекламировал цифры пеоном, глядя на запись, потом забормотал:
Рам-бу-та-ны, рамбутаны, сладкоснежные вутри
Змейки сладких воскурений застят пламя, и
Завитки улыбки Будды вкрадчивей змеи
Я воздел очи горе. И мой вдохновенный взгляд наткнулся не на музу-китаянку и не на доброжелательного Пегаса, а на пристальные глаза китайца в униформе с подносом грязной посуды в руках. Он перестал собирать судки с моего стола, пристроил поднос на стул, показал мне три растопыренных пальца и прошептал:
Саньхэхуэй
Я вытаращил глаза и глупо спросил:
Чего?..
Китайские лица, на взгляд европейца, невыразительны, но я разглядел (или мне показалось, что разглядел) страх и угрозу в антрацитовых узких глазах. Он стал делать вид, что счищает объедки с тарелок, и тихо заговорил:
Моя лаботай лесетолан Мосукува твоя и моя саньхэхуэй И он тыкнул пальцем в мои цифровые стихи на салфетке.
Я заподозрил, что он голубой, но при чём здесь цифровые стихи? И я решил отшутиться:
Моя твоя не понимай
Одной рукой он продолжал для вида переставлять посуду, пальцем другой руки опять потыкал в мои цифры, показал на двойные 49:
Моя боець, твоя боець саньхэхуэй тлиада тыкнул в 25, прошептал: Влаг шипион пледатель показал на 15: Очене холошо ткнул в 7: Смельть и чиркнул себя по горлу большим пальцем.
Я обалдел и не знал, как реагировать. Из его бормотанья и пантомимы выходило, что он и я рядовые бойцы китайской «Триады» и я цифрами докладываю о предателе, опасности и смерти, так, что ли? Ну, я читал и в кино видел про эту «Триаду» и их шифры, но чтобы вот так влипнуть с цифровыми стихами?! Ну и совпадение, ядрён батон! Или что?.. И не он ли совал мне под нос три растопыренных пальца у Нефритового Будды? Я не знал, что говорить и что делать, просто сидел, уставившись на «соратника». Он выжидательно смотрел на меня с подносом грязной посуды наперевес, и тут вернулся Павел Петрович. Он с ходу адресовался к моему китайцу: