Поток людской его завораживал, он чувствовал себя единым с толпой. «Все таки мы стадные животные, подумал Степан, давая оценку своим новым ощущениям. Там, откуда он приехал, не было такого ощущения быстроты и полноты жизни, которое вам дает большой город. Он почувствовал его громаду. И этот город был для него другой планетой.
Он вышел из утробы метро на улицу. День был светел и чист. Майское небо синело, и было чуть подернуто белесыми, во все небо, полосами. Автомобили всех марок мира плотно двигались по глубоким улицам (дома без просветов тянулись вверх); потоки пешеходов как реки плыли во всех направлениях. Все это смешивалось и представляло грандиозную картину всеобщего движения. Мириады звуков сливались в один великий гул.
«Вот это город, удивлялся Куроедов, все, что я раньше видел просто детские забавы. Он похож на большой каменный вулкан, наполненный кипящим составом из звуков, сигналов, шума, цвета и света». Степан был поражен.
Мысли путались. Он понял, что Москва искажает его мысли, рассеивает сознание и все время давит своим величием. Этот город как черная дыра, которая высасывает сознание и делает человека маленьким и никчемным. Тут все поставлено на простую игру или ты или город. Чей характер сильнее. Многие приезжают сюда как во времена золотой лихорадки на Аляске. Жаль, что везет только единицам. «Москва есть Третий Рим!». И она воплощение божественного замысла, в отличие от Петербурга (в Питере Степан был пару раз). Там все замешано на строгом планировании великий Петр все задумал и привел план в исполнение. Москва же, чудо на семи холмах, не была произведением человеческого разума и воли. Так думал Куроедов, вспоминая все, что когда либо читал о Москве.
Степа вышел на Пушкинской. Пошел к площади. Но на площадь не попал, на ней проходил митинг. Кто митингует, спросил его гражданин с седой бородой и плохими зубами. Не знаю, ответил Степан. Да это оппозиция, говорили зеваки. Вон смотри, собралась пара убогих и не слышно о чем говорят. Степан смотрел на всю площадь, в конце которой возвышался кинотеатр. На длинных ступеньках стояла человек сто. Возвышалась голова говорившего. Вокруг площади стояли металлические ограждения, полиция и несколько полицейских машин. У фонтана украшающего площадь скопились полицейские. Все это напоминало сюрреалистическую картину: столбы с белыми розетками фонарей, зелень деревьев, блестевший на солнце фонтан, задумчивый Пушкин, движение машин, полиции и людей, высокое небо и знак NOKIA под самым небом. «Да, восторг охватил Степана, вот это жизнь! И зачем мне возвращаться?
Он постоял еще полчаса, пока митингующие не стали расходиться.
Видишь Степа, появился голос Верещагина, в какую интересную жизнь я тебя отправил? Эта новая часть твоей жизни в корне отличается от прошлой. Что было там обыденщина и поденщина. Серое существование безденежного учителя литературы Да, метаморфозы жизни Не угробили бы меня, ты не поменял бы свою жизнь на более насыщенную и динамичную. Не знаю, что там решают на небесах, но если все что происходит с нами это не единичный случай, то стоит только удивляться замыслу Его.
Мне уже это все нравится! ответил учитель, думаю, что обратно домой я попаду не скоро.
Степан пошел на Тверской бульвар, мимо МХАТа, нашел ресторан «Твербуль». «Модная штучка, мелькнуло в голове». Было время ланча. Осмотревшись в зале, он увидел еще несколько гостей. Показалось, что кого то из них он видел по телевизору. Он понял, что не зря его сюда отправил Верещагин. Здесь средоточие нового московского бомонда. Интерьер располагал к нирване. Старые кирпичные стены с горящими лампами, как глаза дракона, портрет царицы в круге, мягкие диваны с полосатыми подушками; темный пол и стол, деревянные перекрытия, стекло и старинные канделябры. Все это, как уже не в первый раз, сильно подействовало на Степана и опять направило его мысли на обдумывание его нового положения и на то, что он теперь владеет все этим, и что он теперь новый покоритель московских просторов. Он понял, что становится другим. И становится другим уж слишком быстро.
«Похоже на курс молодого бойца, подумалось ему, меня специально проводят по медным трубам. Правда, славы я еще не заслужил. А вот огонь и вода меня ждут точно! Тут нет даже никаких сомнений». Он осмотрел кухню ресторана, которая была посреди большого зала, развалился на мягком диване и заказал себе «стейк рибай» (понравилось название). Официант, мужчина лет тридцати, с ироничной улыбкой и спрятанным пренебрежением, как и у всех официантов, независимо где они в Нью Йорке, или Москве, принял заказ и ушел неторопливой походкой.