Широкие брови, которые не были выщипаны, как у Паулы, придавали голубым глазам простое и твердое выражение. Короткая верхняя губа, повторявшая вздернутость носа, придавала лицу проказливую веселость, что подчеркивали ее сочные, чувственные губы. Она выглядела невинным ребенком из провинции, который по ошибке забрел в этот подвальчик и которого окружающее не затрагивало.
Он чувствовал свою ответственность за нее, как и за всех слабых, невинных или беспомощных людей.
— Мне все равно, — заметила она. — Две полоски означают «лейтенант», не так ли?
— Да, — ответил он. — Мне нравится ваше лицо. У вас славное, чистое лицо.
Она хихикала и вся извивалась.
— Вы — ребята с военных кораблей — шустрые парни. Давно не были на берегу?
— Почти год. — Он наклонился вперед, к благоуханию ее волос, которые тяжелой волной рассыпались по ее плечам. Когда он наклонил голову, мысли закружились вокруг ее тела, как гирлянды. Он выговорил задыхающимся шепотом: — Мне нравится, как пахнут ваши волосы.
Она засмеялась от удовольствия и быстрым движением головы пустила свои волосы по кругу, так что они коснулись его лица.
— Неудивительно. Косметика очень дорогая. Как вас зовут, морячок?
— Брет.
— Симпатичное имя. Необычное. А меня — Лоррейн.
— Думаю, что Лоррейн — прекрасное имя, — сказал он.
— Вы мне льстите.
Он схватил ее руку и поцеловал влажную ладонь. Бармен бросил на него быстрый, циничный взгляд.
— Будьте осторожны, Брет. Вы разобьете наши бокалы.
— Черт с ними! У меня в номере бутылка виски «Харвуд». А эта жидкость только сушит мне горло.
— Мне нравится «Харвуд», — произнесла она с девичьей откровенностью.
— Тогда пойдем ко мне.
— Если хотите, дорогой Брет.
Она соскользнула со своего стульчика и застегнула пальто. Она была удивительно маленького роста, но фигурка — само совершенство. Когда она шла впереди него, направляясь к двери, он заметил, как раскачивались бедра под плотно облегавшим пальто при каждом стуке ее быстрых каблучков и какой узкой была ее талия. Его голова закачалась вместе с ее телом, а глаза раздели ее.
Через двадцать минут он раздевал ее уже руками. Поездка в такси к нему в гостиницу превратилась в непрерывный поцелуй, он задыхался, у него кружилась голова. Она перевела дыхание, чтобы помочь ему разделаться с последним трудным крючком и петелькой, и легла, улыбаясь, на спину. Его поразили строение и роскошь ее тела. Под великолепными грудями прощупывались хрупкие ребрышка. Он мог обхватить ее талию двумя ладонями. Но изгиб бедер был потрясающим. Так же, как нежность ее живота, ног и чернота волос между ними.
Когда он выключил свет, то вся ночь превратилась в темноту, такую же черную, как пантера, такую же потрясающую и сладострастную. Ее поцелуи были воплощением ожиданий, невероятно сладострастными, как порыв весны в середине зимы. Где-то внутри его лед растопился и хлынул бурной волной. Черная ночь протекла, как река наслаждения, через узкое отчаянное ущелье в теплую долину, где он в конце концов уснул.
* * *
На этот раз Райт был у себя в кабинете и крикнул ему через открытую дверь, чтобы он заходил.
— Ничего, если подождешь минутку, Тейлор? Мне надо еще покончить с этими бумагами. — Он правил красным карандашом отпечатанный доклад, нажимая так, что карандаш мог того и гляди сломаться в его толстых пальцах.
Брет сел на стул и стал ждать. Он был в беспокойном напряжении. Если только он опять не ошибался, то он совершил такой поступок, который совершенно испортил всю его жизнь. Он вспомнил, как проснулся утром и увидел в кровати девушку. Голова его гудела, как треснувший колокол, но глоток из бутылки «Харвуда» смягчил этот гул.