У него не было необходимости покушаться на Калугина вторично, убивать тоже вроде незачем. История с карабином правдоподобна.
- Кого же подозревать?
- Пока я всех считаю невиновными.
- Обидно, что мы ничего не выяснили до приезда милиции. Даже то, что убил Калугина тот же тип, что стрелял в тебя, по существу, не доказано.
- Меня другое тревожит. Боюсь очередного кровопролития и не знаю, как его предотвратить. Как Архимеду, не хватает рычага. Если б знать, почему хотели убить меня?
- Ты опасен.
- Чем? Кручусь по поселку? Этого ж мало для убийства. Убивать меня имеет смысл в одном случае: если я напал на след, если получил преимущество в поединке, если противник попал в безвыходное Положение. Только в этой ситуации любой риск оправдан. Но я не вижу в своей позиции никаких, даже элементарных, преимуществ.
- Значит, видит он.
- Находится в приятном заблуждении?
- Не очень-то приятном. А что касается заблуждения... Не проглядели ли мы чего? Не выплеснули в ажитации с водой и ребенка? Что-то не заметили, не оценили! А он думает, что оценили.
Мазин заходил по комнате.
- Утверждать, конечно, невозможно, но это мысль. Нужно заново пересмотреть каждый шаг, каждую мелочь.
- Тигр! Осел! Стол не опрокинь!
- Тесно у тебя, Борька!
- Я ж не рассчитывал на взлет твоей неукротимой энергии. Думал, отдыхать человек едет. Будет рыбку довить, на коечке полеживать с журналом "Огонек", кроссворды решать.
- Не подначивай! Я по воздуху пройдусь, подышу, подумаю на морозце.
- Смотри не простудись. По-моему, ты уже сопишь.
- Есть немного. Нужно платок взять, кстати. А то я калугинский затащил из мастерской.
Игорь Николаевич показал выпачканный в краске платок.
- Он не из мастерской. Ты взял его в избушке на озере, когда я перевязал твоим платком рану, - вспомнил Сосновский.
- В самом деле? Не обратил внимания. Да, он валялся на койке, где лежал Валерий. Старею, Борис. Нервы сдают, память отказывает.
- Не прибедняйся!
Мазин вышел из домика. Снег больше не шел.
Луна
Было еще светло и очень тихо. Река примолкла, истощив нерасчетливо растраченные силы. Хотелось идти долго, отрешившись от беспокойных мыслей, но на пути вырос Валерий.
- Видели пчеловода?
Казалось, он поджидал Мазина.
- Демьяныч подтвердил мое предположение.
- Выкрутился?
- Не суди ближнего... И возьмите свой платок.
Художник посмотрел на платок.
- Не такая уж ценность. Но если вы щепетильны... Из хижины утащили?
- Случайно.
- Не сомневаюсь. Куда направляетесь?
- Алексея Фомича хочу повидать.
Валерий приподнял одну бровь.
- Дотошный вы...
Архитектор брился у окна. В комнате пахло "Шипром".
- Не помешаю?
- Представьте, нет. Присаживайтесь. Я ждал вас...
Он вытер полотенцем и осмотрел в зеркальце выбритую щеку. Выглядел Кушнарев не пьяным и не утомленным. Что-то изменилось в нем за прошедший час.
- Хотел спросить, уважаемый...
За окном громоздкая туча с трудом продиралась по ущелью, цепляясь за скалы. В одном месте они вспороли продолговатую брешь, и в ней засветились розовые закатные лучи. В комнате стало виднее. Здесь царил строгий и неприхотливый, почти солдатский порядок. Кровать была покрыта одноцветным шерстяным одеялом, закрывавшим и подушку, ни на столе, ни на стуле не валялось ничего постороннего, и только несколько высокогорных, незнакомых Мазину цветов в глиняном кувшинчике нарушали это упорядоченное однообразие.
- ...Вы сыщик-любитель или профессионал?
- Полномочий предъявлять не могу.
- Бумажки меня не волнуют. Меня интересует, подготовлены ли вы к роли, которую на себя взяли. Или играете в детектива, пользуясь советами милейшего Бориса Михайловича?
- Можете на меня положиться.
- Доверие предполагает взаимность. Если же я включен в проскрипции, взаимопонимание исключено.