Слащавой, настырной, в берете и черных очках походя затмившей воспоминания об Ирине Вороновской. Четыре месяца спустя, если брать отсчет со сновидения, касавшегося Джорджа Харрисона.
От тебя пахнет кошкой, от меня собакой. Не облицовывай стены моего скита непристойными изразцами Отец всего сущего вытесняет нашу близость из своего поля зрения; Нестеров пришел. Присел. Воробьи пока в движении. Они купаются в луже.
В луже крови.
Они, конечно, прыгают в грязной воде, но Нестеров ценит мир во всем его многообразии самоорганизация социальных процессов, кубинская революция, смесители, рассвет, некрофилия: сегодня Игорь «Князек» был в церкви. В той, что обычно напротив французского посольства.
Где тут у вас ставят свечи за упокой? спросил он у пожилой женщины в мятом платке.
Вон там, мужчина, ответила она, вон с той стороны. А у вас кто-нибудь умер? Умер По вам не скажешь ничего другого над ним или над ней сомкнулись своды, пролились грибные дожди: мои соболезнования.
Спасибо. Но у меня никто не умер.
Ась?
Вы правы.
Никто не умер?
Увы, сказал Нестеров, мне нечем вас обнадежить. Я буду ставить свечу за живую. М-да За живую, но за упопой.
«Князек» любит одиночество, однако он любит и Марину Сербенину не считая это противоречием. Перпендикулярно ли смыслу Нестеров знает откуда растет его сердце, он выходит из сплоченных масс бездарных соблазнителей и не завидует в шестой раз пробегающему мимо него мужчине в спортивном костюме.
Обрюзгший тусовщик Андрей Сивило сгоняет вес своего тела. Периодически отрекаясь от ереси ночных клубов: «вы, барышня, ко мне? но я на коне сто лет уж не был» Игорь «Князек» не отказался бы сбросить вес своей души: мюзикл, в его дыхании недописанный мюзикл. Брошенный после первой же ноты. Но если исходить из нее, то безусловно мюзикл дыхательные экзерсисы Игоря Нестерова еще никого не вынуждали подозревать за ним туберкулез.
Можно вас на минуту? тяжело привстав, Игорь насупился и потемнел. Be cool. Я не буду просить вас ни о чем выходящем за рамки вашего образа жизни.
И что вам нужно? еще не совсем остановившись, поинтересовался Андрей.
От вас мне нужно
Только не зарывайтесь.
Купите мне пива. Две бутылки третьей «Балтики». Вы бегаете по кругу, и, насколько я знаю эти места, на вашем пути должен попадаться киоск. Причем, на каждом кругу. В нем и купите деньги я вам дам.
Ну, вы и
Ну, я и
И как вы объясняете это самому себе?
Правда есть. Но ее нет.
Безвольное блуждание в астрале, грустно улыбающиеся черепа, Всевышний может и сам о себе позаботиться: мухи, шлюхи, земля на траве, разительное несходство между получившимся человеком и целями его сотворения; пива Игорю Нестерову не купили. О, Ереван! В 1999-м я там славно нахватал. По голове пусть бы в родных краях меня еще не так обрабатывали. Игорь «Князек» никуда не торопится; он как-то спешил домой, бежал за автобусом, и у него выпали из кармана ключи. От бега, от быстрого; идя гусиным шагом, он бы быстрее туда попал. А так почти ломать пришлось. Дверь не к ней, свою, Нестеров не удивится, если на его могиле будет всего одна цифра. Дата его смерти: исходя из нередко посещающего его откровения, он так и не родился. Купаясь в незримых отблесках истинного. Ломаясь, как пряник. Придя в парк не думать о Марине Сербениной.
Он о ней не думает.
Видит ее. Не собирался, но приходится: она проходит по парку на высоких каблуках, в коротком синем платье, вертолетные лопасти для кого-то неплохой вентилятор сбиваюсь правомочно ли сравнение несидевшего мужчины с нерожавшей женщиной? не могу сдержаться Let me be your nightmare, я вконец замерзну в ожидании потепления наших отношений, ты, малышка, выбросила меня на попрание работавшей от лунного света бетономешалки; в те дни смерть уже возникла, безобидные мстители из Ряжска справлялись у меня о твоем здоровье, да не покинет их гвардейское мужество; «Князек» сжимает фильтр машинально размятого «Уинстона». В кишечнике аврал, батареи подсели, лай собаки, крик хозяйки:
Сюда, Атос! К ноге, дубина!
Нестеров встает, чтобы следовать за Сербениной, глядя через плечо узнать, кого же зовут Атосом.
Болонку.
Конец.
Вырождение.
С мужчиной познакомиться легче, чем с женщиной с Мариной Сербениной «Князек» уже знаком: больше того, он ее любит. Она его нет. Марина не любила Нестерова, еще даже не думая выходить замуж за Кирилла Елагина. Вечно трезвого и сытого, как какой-нибудь проходимец.