Мне было хорошо, как в далёком детстве, когда зимними вечерами, сидя на руках отца, я слушал сказки, а рядом потрескивал огонь в печке, и жизнь была счастливой и беззаботной. Жаль, что завтра эта благодать исчезнет, а нас опять понесёт по пыльным ухабам, мимо всего этого, не давая остановиться и вспомнить Засым, забытый Богом и людьми уголок, где жизнь отдыхает от бега.
2 тур
Тема: «Искусство умирать»
Историческая победа со счётом 5:3 (против всех проголосовали трое) над самим Рендомом, а точнее над Джером К. Джеромом, поскольку рассказ был плагиатом великого автора.
Искусство умирать
Гвардии прапорщик Костенко тяжело брёл через вылизанный до блеска плац, пугающий безжизненной пустотой. Июньский балтийский вечер душил липкой, влажной духотою и неослабевающим свечением солнца, где-то застрявшего возле горизонта. Белые ночи были в самом разгаре, поэтому, только глядя на часы можно понять, что сейчас скорее ночь, чем вечер. День выдался ужасным: дома ремонт никак не закончится, жена постоянно ворчит, дочка заболела, а тут ещё на службе одна проблема за другой.
«Достала эта чёрная романтика, возмущённо думал прапорщик, понуро глядя на короткие хромовые сапоги, невесело цокающие по асфальту. Этот зам комбрига просто самодур! Видите ли, не так к нему обратился! Ваше Величество забыл сказать! Подумаешь, к званию гвардии не добавил, разве за это с наряда снимают?»
Белая тишина ночи успокаивала далёким шумом моря и стрекотанием сверчков, но, вспомнив о недавней встрече с начальством, Костенко опять учащённо задышал. Не поднимая головы, он добрёл до края огромного плаца и остановился возле бетонного стенда в виде развевающегося знамени. «Наша гордость» гласила броская надпись, под которой в серебристых рамках выстроились фотографии мужчин в чёрной форме морской пехоты. Поправив берет на голове, прапорщик стал рассматривать знакомые лица.
Гвардии матрос Волошин А. П. прочитал вслух Костенко и задумчиво взглянул в совсем юные глаза, смотревшие с фотографии.
Волошин, что ты плетёшься, как дохлая лошадь, на тебя ж девки смотрят, цедил сквозь зубы Костенко, подбежав к отставшему матросу. Форму не позорь! Давай автомат и бегом в строй!
Реактивный дивизион возвращался с полигона, сегодня были стрельбы, они не удались, поэтому мрачный, как грозовая туча, комдив грузный мужчина, лет сорока, на котором камуфляж трещал по швам, зычно кричал с бронетранспортёра, медленно ползущего по песку вслед за бегущими морпехами:
Я вас научу, как мишень от неба отличать. Не хотите стрелять, значит, будем бегать.
До расположения части от полигона было километров десять, большая часть пути проходила по берегу моря, сверкающего лазурной синевой и бликами нещадно палящего солнца. Сапоги вязли в песке, но дивизион браво бежал по пляжу мимо восхищенно смотрящих отдыхающих. Однако вскоре комдив приказал свернуть в лес, который нескончаемым забором тянулся вдоль песчаной прибрежной полосы, там бравады поубавилось.
Всё, больше не могу, товарищ прапорщик! упав под ближайший куст, простонал Волошин.
Можешь! Ты себя плохо знаешь, матрос, нет такого слова «не могу», есть «надо», поэтому ноги в руки и вперёд!
Волошин с трудом поднялся и, пробежав несколько метров, опять упал.
Кривко! крикнул Костенко, бежавшему рядом двухметровому сержанту.
Я, товарищ прапорщик.
Возьмите этого на буксир, а то сегодня весь день будем искусство бега осваивать, видишь, комдив какой злючий!
Есть! Кривко окрикнул матроса огромного роста и, подхватив упавшего морпеха под руки, они потащили его за собой.
Спасибо Вам, товарищ прапорщик! бледный, как поганка, Волошин взял автомат у Костенко после финиша. Без Вас я бы помер.
На то мы и морпехи, чтобы выживать там, где лучше умереть.
Умирать не хочется, хотя там, в лесу я был не прочь, чтобы больше не мучится.
А если в Ад попадёшь, я слышал ты у нас верующий?
Какой я верующий, это мамка у меня, она верующая, а я так не определившийся, с грустью сказал Волошин и добавил, Ада нет, там ничего нет, я сам в Библии читал.
Костенко вздохнул и сказал, обращаясь к юноше на фото:
Теперь то, ты определился, Сашок?
Крепкий порыв свежего ветра со стороны моря, как глоток холодной воды в жаркий день, взбодрил уставшее тело, прапорщик снял чёрный берет с головы и зажал его в кулаке, потом медленно перешёл к другой фотографии. Озорная ухмылка, чёрные усы, нос картошкой и хитрый прищур глаз невольно заставили улыбнуться грустного морпеха: