Стоять с палкой над оврагом я могу до бесконечности.
Подломившись, мне никого не спасти, а спасти я должен.
Без меня мрак не разомкнется, пробившееся дыхание зальется и забьется
Вопрос, спасу я или не спасу, для меня архиважен.
За его спасение мне проще бы помолиться, но молитвами сыт не будешь! я о собственном насыщении. Об удовлетворении тщеславия, если хотите. Он слепец, но он спасает, в самомнении до небоскреба вздымается заприметившие опускающуюся к ним луну, в сберегательном режиме не действуют. Подскакивают и хватают!
А ты мою палку хватай!
Схватил. Потащил! Палку он на себя, и я в овраг, я к нему, выживание зависит от навыков и плавательные я предъявлю, но с ним на спине мне не выплыть; обхватил меня сзади, крик покаянный издал: каюсь, друг, страшно каюсь, но не отвлекаюсь тебя я люблю, но тебя утоплю!
Я-то думал, что он ко мне на спину, чтобы я его к берегу, а он своей массой утянуть меня хочет. Войдя в соприкосновение с подобной гнусностью, я сделался слаб. Повисшего на мне ублюдка стряхиваю с энергией малой. Какая-то борьба происходит и в верчении наступает утрачивание: где берег, прямо ли он передо мной зрячий глянет и обнаружит, но я-то слеп! я слепец и я в унынии. Вокруг столько сволочей, что никаких сил в этом мире оставаться. Я ради спасения все насущное отложил, а он меня, сука, топит локтем по зубам от меня, сука, получи!
Увы, не зацепил я его. Плечо дернул и разболелось и плечо болит, и в целом нехорошо: топят меня!
Немного странно, конечно, когда тебя топят, а в тебе реакция отчужденности запустилась. От желания высвободиться из его объятий я открестился. Слегка в них подергиваюсь, но отношу не к упорству бойцовскому, а к конвульсиям, предсмертным спазмам, у нас с ним и шапочного знакомства не состоялось, а он меня обнимает, в объятиях словно родного сжимает, породненные неприкаянностью расследованием займется прокуратура ты меня пообнимал, а теперь моя очередь; исполнив сложное движение, выскользнувший я прилип к нему сверху, и он, побуждаемый мною, размяк, к испусканию духа без долгих препирательств изготовился, зачем нам о чем-то спорить и наше воодушевляющее нас родство наконечником спора ковырять: занесенную инфекцию наше родство может не перенести, внутри пространства нашего родства возникнет бактериальный гнойник и мы выгорим я применительно к тебе, ты применительно ко мне, родство поработало бы нам на благо, но допущенное нами через обдумывание микробное рацио родство вспучило, и тут, боже мой, громыхнуло.
Я Фима-слепец. Ты то ли парнишка, то ли девчонка. Воспринимаю я нас сугубо отдельно безотносительно родства примерещившегося.
Обстоятельства чрезвычайные, ну и измышления соответствующие: сознание перекосило, изогнуло, небрежным кивком удостоверяю, что понимание случившегося есть, от утопленном, как о родственнике, горевать нечего, парнишка нарывался и парнишка дождался, парнишку я додавил, и парнишка ну что я словно заклинаю парнишка, парнишка, парнишка! Жертва моей самозащиты парнишкой от этого не станет.
Девчонку я кончил. В захвате ее стискивал и трепетно ощутил, что признаки у нее женские.
Прекрати ее убивать, разожми свои руки рычагом того, что она девушка
Ты, Фея Столовая, меня поучай, но в мои взаимоотношения с девушками не вмешивайся. Полагаешь, быть настолько соединенным с девушкой частенько мне выпадает? метущиеся ягодицы вминаю, ею почти обладаю мне, слепцу, с женщиной сблизиться, что оренбургскому спринтеру Иникушину зайца обогнать.
Зайцы излавливались в силки, самим Иникушиным установленные; поведую без прикрас в ловле зайцев Иникушин первейший. В беге с ними наперегонки замыкающий.
Заслонки подняты, к лесистому укрытию зайцы по степи угорелыми чертями, устремившийся за ними Иникушин голову по-бычьи вниз и раскалывайся бок, рвитесь сухожилия! жестокие требования к себе. Зайцам не уступать, здоровье не жалеть, после успеха недостатка в релаксации у тебя не будет, пришедшая завороженность самим собой придавит тебя к постели, и ты сладко потеряешься, наигрываемой на бамбуковой флейте мелодии вневременного достижения мягко улыбнешься, от народа ты далек, от него ты отошел, не простившись, передовицы газет посвящены оренбургскому спринтеру Иникушину. Мне? Поблагодарить за признание зазорным я не считаю. Восхваляемый общественностью, на пьедестал я, пожалуй, взойду. Биографические сведения вам нужны?