Они старались понять, затевает ли директор новую игру или разговор пойдет серьезный.
Данила Акимович сложил ладони рупором и крикнул:
- Раиса Петровна, просим!
Учительница и Хмелев появились очень быстро. До этого они уже стояли у пролома, прислушиваясь к разговорам возле бани. Увидев, как одеты ее воспитанники, учительница прижала пальцы к щекам, сказала с ужасом: "Боже ты мой!", но тут же рассмеялась и добавила: "Ой, не могу!"
Не так держал себя Хмелев. Он по-прежнему опирался правой ногой только на пятку, но стоял слегка выпятив грудь, плотно сжав губы. Весь его мрачный вид говорил: "Да, это я вас выдал. Теперь делайте со мной что хотите". Заговорщики в свою очередь угрюмо смотрели на него и переглядывались между собой. Атмосфера снова начала сгущаться. На этот раз ее разрядил Федор Болиславович.
- Я так полагаю, - сказал он, - допрашивать свидетелей стоя утомительно будет. Может, пройдемте вон туда, на бревнышках посидим? - И он указал на дальний угол двора, где начинали строить какой-то дом.
Директор одобрил это предложение, и скоро все очутились внутри будущего сруба, в который строители успели заложить только два венца. Директор и Федор Болиславович сели на бревна в самом углу сруба, остальные разместились по обе стороны от них.
- Так! - сказал Данила Акимович. - С кого начинать - нам все равно. Может, кто захочет первым давать показания?
Гришка Иннокентьев поднял руку, улыбаясь, и встал.
- Я хочу. А про что?
- Да вот нужно, понимаешь, узнать, кто что видел во вторник, когда Мокеевой бросали записки, а она их не читала. Ты готов отвечать?
- Ага. Готов.
- Значит, такой вопрос: во вторник по окончании последнего урока ты когда вышел из класса? Иннокентьев немного подумал.
- Я, значит, так... Я вскочил, когда раздался звонок, а Раиса Петровна сказала: "Иннокентьев, садись и запиши домашнее задание". Я, значит, сел, а потом Раиса Петровна сказала: "Все, ребята, до завтра!" И я рванул.
- А с тобой еще кто-нибудь рванул? - спросил Федор Болиславович.
- Ну, как же! Еще несколько человек рванули. В дверях толкучка получилась.
- А кто да кто с тобой рванул, не помнишь? - спросил директор.
Иннокентьев молчал, стараясь припомнить, но тут поднялся Ваня Иванов.
- Данила Акимович, я с ним тоже рванул. Гришка тогда в дверях мне локтем в глаз заехал. А еще я помню, Игорь Цветов тоже рванул. Он чего-то застрял, я ему дал сзади, и он вылетел в коридор.
Иванов сел, но тут встал Игорь Цветов.
- Я тоже там был, в этой куче!
- Спасибо! Садись! - сказал Данила Акимович. - Продолжаем допрос Иннокентьева. Скажи, свидетель: выйдя из школы, ты сразу пошел домой?
- Нет, чуток во дворе задержался.
- Почему задержался?
- Ну... остановился послушать, как Жорка Ярыгин из шестого про свою деревенскую тетку рассказывает, как у нее корову вместо медведя застрелили.
- Кто застрелил? - спросила Томка.
- Практиканты какие-то. То ли геологи, то ли еще кто. В потемках подумали, что это зверь приближается, ну и жахнули с перепугу.
Кто-то попросил рассказать об этом подробней, но директор сказал, что судьба коровы отношения к данному расследованию не имеет, и задал следующий вопрос:
- А кто еще из вашего класса слушал про корову? Иннокентьев назвал четырех человек и, помолчав немного, добавил:
- Потом уж Оганесян в самом конце подошел.
- Спасибо! Садись. Допросим теперь Оганесяна. С бревна поднялся большеглазый, с мохнатыми ресницами Эрик Оганесян.
- Скажи, Оганесян, почему ты так поздно подошел слушать про корову?
- Задержался в классе. Я ручку искал. Думал, она куда-то закатилась, а она у меня в кармане...
- Ты не заметил, в классе, кроме тебя, еще кто-нибудь оставался?
- Оставался кто-то. И еще Раиса Петровна.
- А из ребят кто оставался, не обратил внимание?
- Не обратил. Я ручку искал.