- Как - кто? - удивилась я. - Вы с Генрихом, конечно.
От возмущения у Прошки перехватило дыхание. Он попытался что-то сказать, но лишь невнятно булькнул.
- Почему мы? - жалобно проскулил Генрих.
- Должен же быть от вас хоть какой-то прок, - с готовностью ответил за меня Марк. - Ничего другого вы все равно делать не умеете. Если не пойдете за водой, вообще превратитесь в бесполезный балласт.
- А Варька - полезный? - прорезался у Прошки голос. - По-моему, вреднее не бывает. Она нас сюда пригнала, вот пусть сама и отправляется!
- Но она же дама, - с упреком заметил галантный Генрих.
- Кто? Варька?! Да она самое упрямое, вредное и злобное существо в мире. Если она дама, то я - папа римский. И потом, я же не предлагаю ее одну отправить. Пускай забирает с собой своего драгоценного Лешеньку.
- А палатки будешь ставить ты? - ехидно поинтересовался Леша.
Прошка сник было перед этим железным аргументом, но тут же снова воспрял:
- Тогда пусть Марк идет.
- Я буду рубить дрова, - отрезал Марк. - Или, по-твоему, я должен доверить топор вам с Генрихом?
- Ох, нет, только не это! - вмешалась Машенька. - Анри, милый, прошу тебя, сходи, пожалуйста за водой!
- Но почему, Машенька? - удивился Генрих. - Я прекрасно могу нарубить дров.
- Могу себе представить! Сначала ты обдерешься в кровь и набьешь себе шишек, разыскивая в этих зарослях подходящее сухое дерево, потом будешь долго и задумчиво его созерцать, а в конце тяпнешь себя топором по ноге.
Генрих обиженно засопел, но все-таки полез в рюкзак за канистрой. Даже Прошка, безмерно уважающий Машеньку, перестал качать права. Мы с Лешей начали расставлять палатку.
- Иногда я спрашиваю себя, - задумчиво сказала Машенька, когда новоявленные мученики скрылись из виду, - как это они тебя до сих не придушили, Варвара? Иной раз у меня у самой руки чешутся.
- Да, что ты, Машенька, они же во мне души не чают! И без меня они давно пропали бы, как пить дать. А твоя совершенно беспричинная кровожадность крайне меня удивляет. Разве я тебя хоть раз в жизни чем-нибудь обидела?
Леша как-то странно хмыкнул, и я перехватила предостерегающий взгляд, который бросила на него Машенька.
- Нет, что ты! Просто иногда хочется немного покоя, так, разнообразия ради.
- Ты считаешь, что отсутствие покоя как-то связано со мной? - не поверила я своим ушам. - Да я самый кроткий, самый уравновешенный и терпеливый человек в этой компании!
Леша поперхнулся. Я стремительно обернулась:
- И ты туда же? Что, разве я не права? Кто бы еще, кроме меня, смог бы выносить столько лет это скопище отъявленных скандалистов? По-моему, за уживчивость и легкий нрав я давно заслужила Нобелевскую премию мира.
- Да, да, конечно... - сдавленно произнес Леша, старательно пряча глаза.
Машенька не выдержала и расхохоталась. Любопытные дети прибежали узнать, что так развеселило мамочку. Я насупилась и поджала губы. Раз они обо мне такого мнения, не скажу больше ни слова. Они еще раскаются!
- Не обижайся, Варька, - вытирая слезы, попросила Машенька. - Ты - чудо. Ты умная, добрая, великодушная и бесстрашная женщина. Но твою самооценку трудно назвать трезвой.
Я не могла долго дуться на Машеньку, а потому улыбнулась и вернулась к палатке, но Лешино предательство потрясло меня до глубины души. Хорош друг, нечего сказать! Сколько пудов соли мы с ним съели, - подумать страшно! - а он так и не дал себе труда оценить мою незлобивость. Свинство, да и только!
Мы расставили остальные палатки. Леша болтал, не умолкая ни на минуту, и совершенно не обращал внимания на мое угрюмое молчание. Если у него и есть серьезные недостатки, то один из них - толстокожесть.